— Сядь, — велела Мэри.

Она сказала это мягко. Но одно дело не подчиниться Закери. Отец с сыновьями часто сталкивались лбами. И совсем другое — ослушаться мать. Хантер сел, но тут же перешел к матери на диван, чтобы не видеть покерный стол, напомнивший ему о том, как он учил Дженни играть и как им было весело. Это воспоминание разозлило еще больше. Неужели она все время притворялась? Он даже подумал в тот вечер, что больше никогда не поедет в город в субботу. Зачем, если он может проводить все субботние вечера с Дженни? Каким же он был дураком!

— Нечего делать вид, будто ты недоволен, — начал Закери. — Ты втюрился в девчонку с первой же минуты, как она здесь появилась.

— В Дженни, — холодно сказал Хантер. — Но это не она уехала отсюда сегодня.

— Да, она одурачила нас. И что? — поинтересовался Закери. — Мы узнали, что она собой представляет, и позволь сказать, что я чертовски рад, что она вовсе не высокомерная городская штучка, как я ожидал.

— Разве? — сердито отозвался Хантер. — Ты что, до сих пор не понял, что это был спектакль? То, что ты видел и слышал, относилось не к реальной Тиффани, а к роли, которую она играла.

На звук голосов из коридора, стуча копытцами, прибежал поросенок, очевидно, все еще не оставивший надежду найти свою хозяйку. Он остановился у подножия лестницы, уставившись на них с почти сердитым видом, словно винил их в ее отсутствии. Закери швырнул в него одной из вышитых подушечек Мэри, поросенок взвизгнул и рысцой кинулся вверх по лестнице.

— Чертов поросенок, — проворчал Закери. — Завтра же отвезешь его к ней, Хантер.

— Зачем? — поинтересовался Хантер. — Чтобы она отправила его на жаркое? Ты действительно думаешь, что она подружилась со свиньей? Собственно, я не сомневаюсь, что она специально все делала так, как не стала бы делать на самом деле, чтобы мы не проследили связь между Дженнифер Флеминг и Тиффани Уоррен.

— Какую связь? — ворчливо осведомился Закери. — Что обе прибыли с востока в одно и то же время? Что у обеих рыжие волосы? Мы бы решили, что это совпадение.

— Да, но если бы она вела себя как обычно, мы быстро вывели бы ее на чистую воду. До тебя еще не дошло, па? Она и есть та холодная, высокомерная городская штучка, какой ты ее представлял.

— Не совсем, — возразила Мэри. — Не забывай, это твои братья подошли к ней, а не она к ним. И по какой бы причине она ни подыграла им, она приехала сюда, полагая, что будет экономкой, что совсем не пыльное занятие, а мы приспособили ее к работе, настоящей работе. Если бы она была избалованной богатой зазнайкой, как вы оба думаете, она бы сразу уехала. Светские дамы не пачкают свои ручки. У них всегда под рукой горничные.

Хантер презрительно фыркнул.

— Вообще то, если речь зашла о горничных, когда мы были в городе, она навещала какую то женщину в отеле. Сказала, что познакомилась с ней в поезде, но это, наверное, ее горничная. Настоящая Тиффани Уоррен никогда бы не поехала в такую даль одна.

— Пожалуй, — согласилась Мэри, но сочла нужным напомнить: — Мы пока еще не знаем, почему она затеяла все это.

— Чтобы шпионить для своего отца, конечно, — повторил Закери свою прежнюю догадку.

— С какой целью? — усомнилась Мэри. — Нам нечего скрывать. Если это на что и похоже, то на озорство или розыгрыш, способный превзойти все фокусы, которые когда либо выкидывали ее братья. Возможно, они даже подбили ее на это, но отец определенно был не в курсе. Впрочем, в это я тоже не верю. Просто это куда правдоподобнее, чем шпионаж.

— Какая разница почему? — сказал Хантер. — Факт остается фактом: она лгунья, и чертовски хорошая. Мы больше никогда не сможем поверить ни одному ее слову.

Мэри потрепала его по руке.

— Я понимаю, ты рассержен. У тебя есть для этого все основания. Я тоже виновата. Ведь я заметила, что она похожа на Роуз, но ничего не сказала.

— Почему, черт побери? — вопросил Закери.

— Потому что ты, старый упрямец, поднял бы всех в ружье, — сказала Мэри, устремив на него многозначительный взгляд. — И потому что я решила, что у нее есть на то свои причины. И потом, я почувствовала в ней доброту. Надо быть лучшей актрисой в мире, чтобы сыграть это.

Хантер встал. От этих бесплодных гаданий у него разболелась голова, и ни одна из версий не сулила ничего хорошего.

— Пойду лягу.

— Может, поешь сначала? Твой па уговорил этого парнишку взять на себя обязанности Дженни, то есть Тиффани.

— У меня внутри бутылка пойла, у еды просто нет шансов удержаться там сегодня.

Мэри кивнула.

— Утром все будет выглядеть не так мрачно, Хантер. А завтра вечером…

— Я не поеду с вами, — отрезал он.

— Поедешь, конечно, — возразила Мэри. — И наверное, даже раньше, потому что не сможешь оставаться в неведении, не зная, каковы ее мотивы.

Хантер кивнул, чтобы не расстраивать мать, но не согласился. Он поднялся наверх и там снова увидел поросенка. Тот стоял под дверью Дженни, надеясь, что она откроет, и, наверное, чувствуя себя таким же покинутым, как Хантер. Даже не подумав, что делает, он подхватил Макса и отнес его на ночь в свою комнату.

Тиффани наслаждалась счастливым воссоединением с братьями. По мере того как они поочередно навестили ее, выражая свою радость от встречи, болезненный узел в груди расслабился. Сэм, должно быть, изложил Карлу и Рою причины ее пребывания у Каллаханов, по крайней мере те, что она привела ему, потому что они ни разу не упомянули о ее похождениях.

Карл так смущался, что Тиффани умилилась. Он зачесал свои белокурые волосы назад, чтобы выглядеть, как взрослый мужчина, хотя ему едва минуло семнадцать. Но он всегда был застенчивым, и Тиффани не сомневалась, что через несколько дней он освоится в ее обществе.

Она ожидала, что Рой будет более разговорчивым, но, мечтатель по натуре, он, возможно, лучше остальных членов ее семейства понимал, почему она совершила такой поступок. Он ограничился тем, что оставил ей стихи, видимо, в качестве извинения за то, что так рассердился на нее тогда в городе.

В середине дня один из работников доставил от Каллаханов чемодан с ее вещами. А Сэм съездил по ее просьбе в город и привез на ранчо Уорренов Анну.

— Наконец то вы взялись за ум, — начала та назидательным тоном, но, заметив красные глаза Тиффани, поправилась: — Значит, вы здесь не по собственной воле?

Тиффани покачала головой.

— И встреча с отцом оказалась именно такой ужасной, как я ожидала. Но ничего, несколько дней можно потерпеть.

— А что случится через несколько дней?

— Я получу отпущение грехов и отправлюсь домой, где мое настоящее место. Поедешь со мной, или ты теперь предпочитаешь работать молотком и пилой?