Проводив взглядом отъезжающую «шестерку», я заботливо подоткнула клетчатое одеяльце спящему Вадику и вернулась в гостиную, где на полу возилась Людочка.

Ирка, не заботясь об удобстве пленницы, уложила ее лицом вниз, и теперь девица пыталась перевернуться. Она ворочалась с боку на бок и напоминала мне буксующего на одном месте тюленя, только не толстого, как подавляющее большинство приличных ластоногих, а отощавшего и обессилевшего от долгой бескормицы.

– Помочь? – спросила я. И, не дожидаясь ответа, подхватила Людочку за локотки и рывком вздернула вверх.

Похоже, мы с Иркой разыграли классический дуэт «Плохой полицейский – хороший полицейский»! Подружка добровольно взяла на себя роль плохого полисмена, а я изобразила хорошего: проявила гуманизм и усадила Людочку в кресло. Надо признаться, выглядело это сидячее место не более привлекательно, чем электрический стул, однако Людочка безропотно угнездилась на неуютной конструкции из металлических кривулек и пластмассовых лоточков. Если бы я не знала, что это стул, подумала бы, что передо мной сушилка для посуды или многоступенчатая подставка для цветочных горшков. Впрочем, голубоглазая красавица-брюнетка вполне могла сойти за редкий экзотический цветок – вроде орхидеи-мухоловки.

– Устраивайтесь поудобнее, – лицемерно пригласила я. – Нам с вами предстоит долгий разговор.

– А я вас знаю, – неожиданно объявила Людочка. – Вы вместе с Вадиком работаете, так?

– Видели нашу коллективную фотографию? – доброжелательно поинтересовалась я.

– Видела, – согласно кивнула девица.

– А еще одно фото посмотреть не хотите?

С этими словами я потянула замочек на «молнии» своей сумки, сделав это нарочито медленно и многозначительно: примерно так рассупонивают свои застежки профессиональные стриптизерши.

– Ап! – Я выдернула из сумки снимок, который сегодня утром напечатала в фотоателье.

В отличие от зрителей стриптиз-шоу, Людочка не стала аплодировать. Она только изумленно округлила глаза и приоткрыла рот. Через несколько секунд с розовых уст девицы сорвался закономерный вопрос:

– Вы ненормальная?

– А кто сейчас нормальный? Весь мир сошел с ума! – посетовала я, не упустив возможности процитировать Шекспира, и на манер статуи Свободы подняла фотокарточку над головой, держа ее белой «изнанкой» наружу. – Внимание на снимок! Хотя нет, не будем спешить. Людочка, как у вас с сердцем, нормально, не барахлит? Может, вам стоит принять какое-нибудь лекарство для укрепления нервов и сердечно-сосудистой системы?

Людочка смотрела на меня как на сумасшедшую, а я балагурила, чувствуя себя очень глупо и совсем не весело. Мне очень не нравилось то, что я собиралась сделать, но у меня не было другого выхода. Как говорил в знаменитом фильме Жеглов, мой коллега по детективному цеху: «Вор должен сидеть в тюрьме». Преступницу Людочку нужно наказать! Да черт с ним, с наказанием, ее хотя бы остановить надо, а то эта предприимчивая и беспринципная красавица еще не одного мужика со свету сживет! Причем следующим в очереди на кладбище стоит мой друг Вадик, которого я должна спасти, пусть даже вопреки его собственным желаниям! Эх, Вадик, Вадик! А еще говорят, что мужчины – сильный пол! Узнал шокирующую правду о своей возлюбленной и вместо того, чтобы воздать негодяйке по заслугам, напился и забылся, а я теперь за него отдувайся!

Рассуждая таким образом, я нарочно старалась посильнее разозлиться, и мне это удалось. Ощутив могучий прилив праведного гнева, я понеслась на этой волне: убежденно прошептала себе под нос «Но пасаран!» – и развернула фотографию изображением к Людочке.

И почти сразу же пожалела об этом! Розовое лицо красавицы сделалось серым, как бетонная стена, образец цвета которой был у нее перед глазами, рот мучительно перекосился в беззвучном крике. Я с трудом удержалась, чтобы не надавать самой себе пощечин.

Фотография, на которую неотрывно смотрела несчастная Людочка, запечатлела маленького мальчика на фоне сырой стены не то подвала, не то бункера. Голая лампочка на длинном шнуре давала мало света, но ребенка вполне можно было узнать – хотя бы по приметному созвездию родинок на предплечье. Косолапо свернув босые ножки на цементном полу, у стены стоял Андрюша Петров – голенький, чумазый, с серым от грязи и блестящим от слез лицом.

Даже я, точно зная, что этот снимок – всего лишь хороший образец применения компьютерной программы обработки изображения, не могла смотреть на него спокойно. Женька использовал Андрюшино фото, которое я скачала с Людочкиного мобильника. Вырезал изображение ребенка из жизнерадостного «морского» фона, подложил бетонную стену из коллекции, приглушил свет, добавил теней, раскрасил детскую мордаху, имитируя дорожки слез и разводы грязи – «кухня» была мне ясна, но от этого жестокий розыгрыш не делался менее жутким. Не знаю, что я лично сделала бы с человеком, который вздумал бы подобным образом разыграть меня!

– Дюшка… – бесцветными губами прошептала Людочка.

В этот момент мне ее было ужасно жалко! Пришлось напомнить себе, что с маленьким Андрюшей на самом деле все в порядке, а вот Вадику грозит опасность.

– С ним все в порядке, – не удержавшись, сказала я.

Взгляд, которым пронзила меня очнувшаяся Людмила, можно было использовать вместо шампура для нанизывания мяса.

– Правда-правда, сейчас с ним все в порядке, – повторила я, нажав на слово «сейчас».

– Чего вы хотите?

– Чистосердечного признания, – торжественно объявила я, обрадовавшись тому, что мы переходим к конструктивной беседе.

– В чем? – бесцветный голос Людочки разительно контрастировал с моим приподнятым тоном.

– Во всем, – не мелочась, сказала я. – В обмане, краже и убийстве. Или их у вас несколько было? Тогда во всех оптом.

– Вы сумасшедшая.

– Эту тему мы уже обсуждали, – напомнила я, ничуть не обидевшись. – Я сумасшедшая, а вы преступница, и я желаю, чтобы вы добровольно сдались в руки правосудия. За явку с повинной вам еще срок скостят! Придется, конечно, посидеть в тюрьме, зато Андрюша будет жив-здоров, и бабушка Алла Даниловна по-прежнему будет его растить и воспитывать без мамочки.

– Вы отпустите ребенка, если я дам показания, которые вы требуете? – Людочка по-прежнему сверлила меня взглядом.

Я поежилась. Странно, что у меня в груди еще не образовалась сквозная дыра! Наверное, Людочкин пронзительный взор удачно уперся в металлическую косточку бюстгальтера…

– Вот это деловой разговор! – взяв себя в руки, широко улыбнулась я. – Конечно, мы отпустим ребенка! Произведем замену на поле: как только вы с покаянием сдадите себя в руки представителей правоохранительных органов, мы отпустим малыша. Баш на баш, простой обмен!

– Я согласна, – прошелестела Людочка.

– Вот и чудненько! – Я не удержалась и потерла ладони. – Вот и договорились! Сейчас немного отдохнем от переговоров, а потом вызовем такси и вперед, труба зовет!