Вконец запутавшийся Баррет сидел возле коптильни и рассматривал мутную половинку луны. Звенели москиты, волдырями от укусов уже покрылись руки и лица обоих мужчин.

«Кому доверять? — угрюмо подумал Баррет. — Кое-какие подробности в их рассказах совпадают — например, гибель отца они описали одинаково. Форстер не обманывает меня, но он мог обмануться сам. Ланда тоже что-то болтал о ростовщиках бога смерти…»

— Оправдываешь ее? — нехотя спросил Форстер. — Давай-давай, парни вроде тебя не раз попадали из-за девок на виселицу.

— Я ухожу.

— Не хочешь слушать?

— Хочу спать. С карточным долгом можешь расплатиться в Порт-Ройале.

Светляки расположились в зарослях. Их светящаяся стая напоминала перевернутое небо.

«Индейцы Теночтитлана убиты, но их боги до сих пор живы. Одним помогает бог смерти. Другим — бог удачи и звезд».

Баррет вернулся в хижину и влез в незанятый гамак. Егерь шумно дышал во сне. Джо улыбался беззаботной улыбкой честного человека…

Утром опять лаяли псы, пахло дымом от коптильни. В голове у Баррета трещало. Единственная комната хижины оказалась пустой. Забытый парик врача мок в винной луже на столе, потерянная карта — отпечатанный на пальмовом пергаменте пиковый туз — валялась в углу.

Баррет поднял карту и вернул ее в колоду. Несмотря на теплое утро, он чувствовал неприятный озноб. «Еще мне лихорадки не хватало».

— Кид! Брасье!

Ответа он не дождался и, пригнув голову, переступил через порог. Яркое солнце поднялось над верхушками деревьев. Кид без парика с мрачной миной сидел возле коптильни на обрубке бревна.

— Почему меня не разбудили?

— Мы будили тебя, Питер, но ты ругался. Я приказал оставить тебя в покое — нельзя силой отнимать у богов души людей.

— Ты язычник, Генри.

— Нет, я только старый врач, который никак не решится сообщить тебе плохие новости.

— Что еще?

— Лейтенант Брасье исчез. Одновременно с ним скрылся и Форстер со своим рабом. Мы спали, и никто не слышал ничего.

— Француз дезертировал?

— Не знаю. Возможно, торговец его убил. Мог и перекупить. Странно — когда вся троица смоталась, собаки на поляне не брехали. Егерь говорит, что это небывалый случай, чтобы вожак не подал голоса…

— Вокруг поляны есть тела или кровь?

— Все чисто.

Баррет ругнулся и ставшим привычным жестом положил руку правее сердца — на ладанку с зеленым камнем. К его изумлению, она оказалась пустой.

— Чертов вор.

— Что?

— Меня обокрали во сне.

— Тебя?! Во сне?!

Сухая физиономия врача выразила такое крайнее, неподдельное изумление, так что Баррет расхохотался.

— Украли ерунду — дешевый камень. Хотя это ничего не меняет — я не собираюсь прощать вора.

Хмурый егерь шел к капитану пиратов через поляну, рядом с ним брел верзила Смок, Винд немного отстал, рассматривая следы на земле.

— У тебя есть собаки на продажу, Бертран?

— Есть только эта свора, и она, конечно, не продается.

— Псы способны охотиться на человека?

— Они могут все, но только если распоряжаться ими буду я.

— Мне нужна помощь.

Егерь, он же Бертран, замялся.

— На Форстера у меня нет обид. Все, что взято, оплачено — он дал мне пули и порох, причем по честной цене. Свободный человек может приходить и уходить, когда ему вздумается, в том числе и ночью.

— Мошенник обокрал меня и увел с собой моего лейтенанта.

— Дезертирство с кораблей не касается колонистов.

На Баррета накатила неудержимая ярость — на несколько секунд ясное утро в его глазах потемнело.

— Питер, Питер, — прошептал доктор Кид. — Оставь его в покое, он вольный охотник, а не матрос с твоего люггера.

Егерь вскинул ружье.

— Вам не принудить меня, капитан. К тому же мои собаки совсем не брехали ночью. Должно быть, они околдованы, а я боюсь чар по привычке. Хотите, дам совет?

— Какой?

— Отправляйтесь на испанскую территорию и поступайте по обыкновению пиратов. Сдается мне, что так вы отыщете своего лейтенанта легче легкого.

— Что он предлагает? — пробормотал Генри Кид.

— Он хочет, чтобы мы оставили его в покое и взяли в заложники какого-нибудь испанского колониста. Тогда родня испанца живо пустится на поиски Брасье.

— Разумная мера, между прочим. Южнее, за полдня пути, есть большой загон для прирученных свиней, при нем всегда пастухи, они неплохо знают местность.

— От испанцев всегда жди подлостей и обмана. Тем не менее попробовать стоит.

Они уходили гуськом, продираясь сквозь заросли, — Баррет, Кид, невозмутимый Смок, Винд с ружьем наготове и негр-слуга с испанского корабля. Егерь Бертран смотрел им вслед и щурился, не выпуская из рук ружья.

Между тем море зелени окружило Баррета. Эспаньола напоминала рай, но события последних часов мешали в полной мере оценить это. Долина простиралась на шесть миль, в лесу перемежались цезальпинии, веерные пальмы, кедры, златолисты и кустарниковые сливы.

Пираты нашли тропу и двигались молча и сосредоточенно. Где-то поодаль возились одичавшие свиньи. Пару раз раздался унылый собачий вой, но это была не свора Бертрана.

— Тут завезенные конкистадорами псы, — буркнул Кид. — Они уже сотню лет размножаются на острове.

Через некоторое время долина кончилась и уступила место невысоким скалам. Колючие веерные пальмы стали попадаться чаще.

— Я уж не знаю, как мы отыщем троих беглецов на огромном острове, — снова недовольно пробурчал доктор Кид.

Должно быть, сапог натер ему ногу, потому что медик время от времени начинал заметно хромать. Худое лицо его приняло страдальческое выражение.

— Потерпи, друг.

Скалы кончились, опять изменилась растительность.

— Тут солончак, хозяин, — неожиданно сказал негр на ломаном английском.

Кид заметно вздрогнул. Оторопь охватила даже Баррета — ему показалось, что он видит озеро, переполненное кровью. Оно колыхалось яркой пеной, рваные контуры берегов шевелились как живые.

Через миг иллюзия рассеялась — раздался короткий гортанный крик, и стая в сотню фламинго поднялась в небо, оглушив людей хлопаньем сильных крыльев.

— Птицы нас выдают.

— Теперь уже не важно. Свиные пастухи никуда не убегут — побоятся бросить стадо.

Англичане нашли хижину и загон только через два часа. Пастух при виде чужаков перетрусил так, что сумел спрятаться. На столе в доме стоял большой и еще теплый горшок с похлебкой. Смок нашел его и попытался съесть в одиночку. Мертвенно-бледный человек в поношенной сутане, чем-то похожий на отца Нариньо, видимо, гость семьи, неподвижно сидел на табурете. Заложником он оказался идеальным — покорным и молчаливым. У хозяйки дома, метиски, лицо подергивалось от страха.