руки. Не смог, не захотел, не важно. Да и свое оставил при себе, точно помолвлен с самой Смертью.

Если бы она была жива, она бы меня поддержала. Она бы поняла.

Еще Тоша… Нет.

Я покачал головой.

Даже Антон перестал участвовать во всем этом. От былого добродушного парнишки, восхищающегося всем, что находится за гранью, мало что осталось. Потерю Верочки он пережил с трудом. А тут его к рукам начала прибирать Марта. Она всегда была в него влюблена, эта пухлая девчонка, ставшая отзывчивой, но серьезной женщиной, и хотела, чтобы он обратил на нее внимание. Она жаждала только этого.

Я засмеялся, точно закаркал. Марта… Самый обычный человек, который и не подозревает, что есть то, что она никогда не сможет объяснить. Даже увидеть. А Тоша… Он ей ничего не расскажет. В этом я уверен. Верочке бы рассказал, ей нет.

Встряхнулся, от чего на глаза упала седая прядь. Рано начал покрываться серебром, но ничего не поделать – сам заплатил такую цену.

Перевел дыхание, нервно сжав в руках лисью полумаску. Тонкая, почти невесомая. Если я сожму ее чуть сильнее, она разлетится на сотни осколков.

Нельзя.

Если я хочу попасть туда, то мне нужно ее беречь. Вторую такую я точно не достану. А без нее мне не попасть на ярмарку душ, что устраивает продавец кошмаров.

Я был там. Лет двадцать назад. Тогда нас пригласили, точнее Николай отдал свои билеты, которые мы и обменяли на маски. Без этого мы бы даже не нашли дорогу. Впрочем, тогда там все равно знали, что мы придем.

Он ждал.

Сейчас же я незваный гость. Немного времени выиграю, если меня не заметят. Всегда смотреть под ноги и не поднимать головы. В отражениях и лужах видно гораздо больше, чем при прямом взгляде.

Тем более все его охранники читают по глазам, а их руки говорят больше, чем голоса. Я видел, как они хотят кричать, но их рты зашиты и на них поставлено клеймо. Они веером распускают сотни рук, раскрывают ладони, обнажая вживленные в них глаза. Их пальцы чернее ночи, а тела белы точно первый снег.

Они преданы, точно псы, но и как те посажены на цепь — продавец кошмаров не верит никому. Он подчиняет. Ломает. Заставляет быть своими.

Умеет ли иначе? Не знаю.

Сделал еще один шаг и сел на подоконник. Голос ветра все громче. Совсем скоро появится проход туда, где не пристало быть живым. Людям уж точно. Принюхался. Приподнял бровь. Пахнет яблоками и гнилью.

Этот аромат из кошмаров Антона. Видит ли он еще свою девочку в кошачьей маске? Хочет быть с ней? Она мне нравится больше, чем Марта.

Прищурился. А вот и они – сотни теней в звериных масках. Идут, поднимаясь в воздух и напевая песню на незнакомом мне языке. Его не знает никто на земле. Он принадлежит тем, с кого уже содрали лица, и Зверю, что любит красивых и интересных. Особенно девушек. Он называет их своими женами, но они, скорее невесты Смерти, а не его.

Я склонил голову.

Они поклонились, вскинули руки и замерли, как привидения в этих старомодных одеяниях. Они словно жрицы, обращающиеся к луне, но каждый из них знает, к кому устремлены их взоры и руки.

Сейчас?

Луна вскоре окрасится красным. Значит…

Я медленно надел маску и спрыгнул вниз, перевернувшись в воздухе, как раз в тот момент, когда перекувыркнулись остальные.

Мир перед глазами поплыл, стал ярче и ближе. В него ворвалось множество новых звуков и запахов.

На сегодняшнюю ночь я стал белой лисой и пошел по воздуху вверх, туда, где появится мост. Реальность совпала с отражением и разразилась звонким смехом.

***

2000 год.

Тишину разрушил звонок Ларса. Мы вздрогнули, словно нас прошибло током, но быстро взяли себя в руки. Если он звонит, значит, что-то разузнал. Ну, или дело девочек увенчалось успехом. Не знаю, чего хочу больше.

– Поговорил я с этим человеком, – пропустив приветствие, Соха начал недовольно вещать мне в трубку. Тоша тут же повис на мне, чтобы тоже все слышать из первых уст. Крайне неудобно, но как есть.

– И что он? – поторопил его я. – Рассказал что-нибудь интересное?

– Почти, – выдохнул Ларс. Мне показалось, что в эту заминку он огляделся, будто чувствуя кого-то следящего за ним. – Сначала испугался, что я по поводу квартиры. Не знаю, что он там себе надумал, да и не хочу. В итоге расслабился и нес всякую чепуху о детстве, о том, какими умницами были его братья…

Разговорчивый Соха. Все же девушки на него плохо влияют, вон уже соловьем разливается, тон меняет, а не сухо бросает пару фраз. Нужно будет сказать им спасибо.

– Братья? Ты вроде бы об одном человеке хотел узнать, о том, кто жил в квартире до тебя, – нахмурился Тоша, начав ерзать.

– Еще одно движение и скину, – процедил я. На что Тоша зафырчал, но вроде успокоился.

– Чем вы там занимаетесь?

– Явно не развлекаемся, – вздохнул я. – Так что там с братьями? Откуда?

– Как и все люди, – холодно заметил Соха. – А вообще у интересующего нас человечка был близнец. Росли они спокойно, дружно, всегда друг друга поддерживали, точно понимали без слов, – монотонно заговорил он, точно повторяя наизусть заученный текст или читая по бумажке. Скорее всего, второе. Записал все на всякий случай.

– А что потом? Почему в этой ситуации его близнец не помог? – удивленно спросил Антон. – Неужели ему все равно на то, что его брат в психушке?

И в самом деле, странно. Между близнецами же всегда есть особая связь. Вопросительно посмотрел на Тошу, он ответил мне точно таким же взглядом.

– Тут-то и начинается самое интересное, – Ларс заговорщицки понизил голос и замолчал, выжидая театральную паузу.

– Ну?! – не выдержали мы с Тошей.

– Не тяни кота за хвост, – добавил я. – Это на тебя не похоже.

– Эхх, вот что с вами делать? – наигранно вдохнул Соха. Ему и самому не терпелось поведать о том, что он разузнал. Хотя и поиграть хотелось, что для него невиданная редкость.

– Рассказывать! – потребовал Антоша.

– Не понимаете вы искусства, господа … – медленно протянул Ларс, но тут же изменил тон на привычный. Он тоже его не понимает. И не хочет. – Так вот в чем собственно дело. Когда Николаю, бывшего владельца квартиры и правда так зовут, исполнилось пятнадцать, случилась неприятная ситуация – пропал его близнец. Искали. Долго. Ничего. Как вы говорите, точно в воду канул. Куда мог исчезнуть ребенок никто и представить