Я вернулся в гостевую комнату и замялся на пороге, увидев Кэт в кровати. Она должна быть в моей постели, подумал я и тут же отогнал эту дурацкую мысль, решив, что сегодняшнее происшествие так повлияло на меня. Я закрыл за собой дверь и подошел к большому эркерному окну, которое выходило в передний двор.

Кэт отползла на край постели. Я подошел к другой стороне кровати, пряча усмешку. Она так отодвинулась, будто кровать была совсем узкой. Я улегся рядом с Кэт и накрылся одеялом до пояса. Все-таки у меня температура тела выше, чем у нее.

Мы оба молчали.

Лежали рядом и таращились в потолок. Скажи мне кто год назад, что я буду вот так лежать в постели с девушкой-человеком, я бы посоветовал ему завязывать со спиртным и прочими глупостями.

Я прикусил губу и повернул голову к Кэт. Спустя пару секунд она тоже посмотрела на меня. Я усмехнулся.

Кэт рассмеялась – мне так нравился этот звук.

– Все это… как-то неловко…

Я улыбнулся еще шире.

– Это точно.

– Ага, – хихикнула Кэт.

Я тоже рассмеялся, хотя, наверное, после всего, что произошло, представить, что мы будем так веселиться?.. Но мне было ужасно смешно. Подумать только! Девяносто процентов времени мы лезли из кожи вон, чтобы довести друг друга до белого каления. При этом я уже не раз спасал ей жизнь. А сегодня Кэт спасла меня. И вот мы ни с того ни с сего оказались в одной постели. Так что по крайней мере мне было смешно до чертиков.

Ну а Кэт… у меня просто не было слов.

Я погладил ее по щеке, вытирая слезки, катившиеся из ее глаз. Она плакала не от горя. Наши взгляды встретились, и я убрал руку.

– Круто ты его, – прошептал я.

Кэт улыбнулась краешком губ.

– Ты тоже. Ты точно не пострадал?

Я ухмыльнулся.

– Нет. Все в порядке. – Я отодвинулся от нее и выключил ночник на тумбочке – совсем как человек.

Комната погрузилась во тьму.

– Я свечусь? – спросила Кэт.

Еще бы. Я оставил на ней след еще там, в поле, да и ту улицу осветил Источником, как на карнавале.

– Как новогодняя елка.

– Не как звезда?

Я перевернулся на бок. Мы лежали совсем рядом: моя рука касалась руки Кэт.

– Нет. Ты очень яркая. Как солнце.

Она посмотрела на свою руку. Так мило.

– Ты, наверно, не уснешь?

– Да нет, что ты, это даже успокаивает. Напоминает мне о том, какие мы.

– Кстати, ты мне никогда не рассказывал про обсидиан. – Кэт посмотрела на меня.

– Не думал, что в этом будет необходимость. По крайней мере, я на это надеялся.

– А вас им можно ранить?

– Нет. И можешь даже не спрашивать: мы все равно никогда не рассказываем людям, чем нас можно убить, – невозмутимо ответил я. – Даже МО не знает, что для нас смертельно. Обсидиан отнимает у Аэрумов силу. Помнишь, я говорил, что бета-кварц в горах Сенека отражает энергию, которую мы излучаем? Ну а обсидиан достаточно просто вонзить… да ты и сама знаешь. Все дело в том, как обсидиан преломляет свет.

– То есть для Аэрумов смертельны все кристаллы?

– Нет, только этот. Кажется, это как-то связано с нагреванием и охлаждением. Мэтью мне как-то объяснял, но, если честно, я ни фига не слушал. Я просто знаю, что обсидианом их можно убить, и мы его всегда носим с собой. Ди хранит свой у себя в сумочке.

– До сих пор не могу поверить, что я кого-то убила, – вздрогнула Кэт.

– Не кого-то, а пришельца. Злую тварь, которая расправилась бы с тобой, не задумываясь. И которая собиралась убить меня. – Я рассеянно потер грудь. – Ты спасла мне жизнь, Котенок.

Кэт ничего не ответила, и я догадался, что ей трудно это принять.

– Ты поступила как Снежная Птица, – спустя некоторое время добавил я.

– Почему ты так думаешь? – удивилась Кэт.

Я слабо улыбнулся.

– Ты могла бросить меня и убежать, как я тебе велел. А ты вместо этого вернулась и спасла меня. Хотя тебя никто не заставлял.

– Я… не могла бросить тебя там, – она громко вздохнула. – Нельзя так. Я бы никогда себе этого не простила.

– Понимаю. – Я подавил зевок. – Спи, Котенок.

Она немного помолчала.

– А если тот, последний, вернется? – Я молчал, осознав, что тоже этого боюсь. – Ди сейчас с мистером Гаррисоном. Он знает, что я была с тобой, когда на нас напали. А вдруг он меня заложит? Что, если военные…

– Тс-с-с, – пробормотал я и погладил ее по руке. – Аэрум не вернется. По крайней мере, в ближайшее время. И я не позволю, чтобы Мэтью донес на тебя Министерству обороны.

– Но…

– Я ему не дам, поняла? Обещаю. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.

Кэт тихонько вздохнула. Я знал, что давать такие обещания было очень смело и выполнить это будет не так-то просто, но я был готов сдержать свое слово.

Уж не знаю, спал ли я или нет, но если да, то просыпаться мне не хотелось. Запах персика и ванили дразнил, окутывал меня.

Кэт.

Только она так дивно пахла – ароматами лета и тем, о чем я мог лишь мечтать. Она прижималась ко мне всем телом. Ее рука лежала у меня на животе. Я мог только и думать, что о ее мерно вздымавшейся и опускавшейся груди. В моем сне – потому что это наверняка был лишь сон – я чувствовал, как моя собственная грудь поднимается с нею в такт.

Каждая клеточка моего тела искрилась и пылала. Если бы я бодрствовал, наверняка принял бы настоящий облик. Все мое тело было охвачено огнем.

Всего лишь сон, но такой реальный.

Наши ноги сплелись, я уткнулся лбом ей в шею и плечо и глубоко вдохнул. Божественный. Прекрасный. Человеческий запах. Никогда не думал, что дышать так трудно. Меня охватило безрассудное, всепоглощающее желание. Я коснулся кожи Кэт губами и языком. Какая же она мягкая подо мной, нежная там, где я был уже тверд.

Я двигался, прижимался к ней, наслаждаясь ее еле слышным стоном, от которого я весь горел.

– Ты создана для меня, – прошептал я ей на своем языке.

Кэт пошевелилась подо мной, и мне приснилось, будто она откликается, хочет меня, а не отталкивает.

Я сунул руку к ней под футболку и коснулся нежной атласной кожи. Она само совершенство. Несравненная. Будь она моей, я бы берег ее как зеницу ока. Я хотел ее. Сейчас. Моя рука скользила выше, выше, выше. Кожа Кэт была такой гладкой, такой мягкой.

Кэт ахнула.

Сонное облако рассеялось со звуком, который холодным душем обрушился на меня. Мои мускулы напряглись. Я с трудом разлепил глаза и увидел нежную, тонкую шею Кэт с розовым пятнышком на том месте, которого я касался щетиной…