– Наверху, – ответил Тодд.

– Позови его. Надо поговорить.

Тодд понял, что у них неприятности. Он позвонил Марку, который двумя этажами выше, в офисе их фирмы, вместе с Золой трудолюбиво шерстил Белые страницы, добавляя к их коллективному иску новых клиентов. Уже через несколько минут тот был в баре, и оба друга проследовали за Мейнардом в пустую кабинку. Хозяин пребывал в дурном настроении, смотрел сердито и желал получить ответы.

Он бросил на стол визитку и поинтересовался:

– Вы когда-нибудь слыхали о парне по имени Чапмен Гронски? Называет себя Чапом.

Марк взял визитку, и ему стало нехорошо.

– Кто это? – спросил Тодд.

– Дознаватель из окружной Ассоциации адвокатов. Он был тут уже дважды, искал вас обоих, мистера Марка Апшо и мистера Тодда Лейна. Я таких парней не знаю. Я знаю Марка Фрейзера и Тодда Лусеро. Что, черт возьми, все это значит?

Ни один из двоих не знал, что сказать, поэтому Мейнард продолжил, швырнув на стол салфетку:

– А вот это вчера оставил парень по имени Джереми Планкмор, сообщивший, что он клиент и ищет своего адвоката, некоего мистера Марка Апшо. – Он припечатал к столу еще одну визитку. – А этот тип приходил уже три раза, коротышка по имени Джерри Коулмен. Это судебный курьер от адвоката, который подал на вас и вашу фирму в суд. – Последовала еще одна визитка. – А это – от отца, который сказал, что его сын нанял тебя, Тодд, чтобы уладить дело о нападении без отягчающих обстоятельств, а ты не явился в суд.

Мейнард выжидательно уставился на них, и Марк наконец ответил:

– Это долгая история, но мы действительно попали в переплет.

– Мы не можем здесь больше работать, – подхватил Тодд. – Нам нужно исчезнуть.

– Вот это правильно, и я вам помогу, – сказал Мейнард. – Вы уволены. Я не могу допустить, чтобы эти люди шатались вокруг и запугивали других моих барменов. Они устали вас покрывать. Скоро сюда повадятся копы с разными вопросами, и излишне говорить, что полиция меня нервирует. Я не знаю, чем вы там занимаетесь, но спектакль окончен. Убирайтесь.

– Я понял, – отозвался Тодд.

– Можем мы оставить за собой верхние помещения еще на месяц? – спросил Марк. – Нам нужно немного времени, чтобы закончить кое-какие дела.

– Какие дела? Вы, ребята, организовали липовую юридическую фирму, и теперь вас ищет полгорода. Что вы делаете?

– Насчет полиции не беспокойтесь, – проговорил Тодд. – Она тут ни при чем. Ну, скажем так: у нас есть несколько недовольных клиентов.

– Клиентов? Но вы ведь не адвокаты, так? Последнее, что я слышал, – вы учитесь в юридической школе и готовитесь к ее окончанию.

– Мы бросили Школу, – признался Тодд. – И сновали по уголовным судам, подбирая клиентов, а все гонорары брали наличными.

– Это очень глупо, если хотите знать мое мнение.

«Никто твоего мнения не спрашивает», – подумал Марк, но смолчал, признавая, что – да, сейчас все это выглядит очень глупо. Вслух он сказал:

– Мы заплатим вам тысячу долларов наличными за следующие тридцать дней, а потом вы нас больше никогда не увидите.

Мейнард отпил воды со льдом, не сводя с них глаз.

Уязвленный, Тодд произнес:

– Послушайте, Мейнард, я работал на вас последние три года. Вы не можете выгнать меня вот так просто.

– Ты уволен, Тодд. Понял? Вы оба уволены. Я не позволю, чтобы здесь шастали дознаватели и распугивали клиентов. Вам еще повезло, что сюда не явился кто-нибудь, кто мог вас узнать.

– Только тридцать дней! – взмолился Марк. – И вы даже не будете знать, что мы здесь.

– Сомневаюсь. – Мейнард выпил еще воды, продолжая неотрывно смотреть на них, и наконец спросил: – Почему вы хотите остаться здесь, если все, похоже, знают этот ваш адрес?

– Нам нужно место, чтобы спать и закончить свою работу, – ответил Марк. – И до нас никто не доберется. Дверь, ведущая наверх, всегда заперта.

– Я знаю. Поэтому-то они и ошиваются в баре, надоедая другим барменам.

– Пожалуйста, Мейнард, – попросил Тодд. – К первому июня нас здесь не будет.

– Две тысячи долларов наличными.

– Хорошо, – согласился Марк. – А вы нас по-прежнему будете прикрывать.

– Попробую, но мне очень не нравится все это внимание.

В бардтаунском Федеральном центре временного содержания иммигрантов родителей и брата Золы разбудили среди ночи и велели собирать вещи. Каждому дали по холщовому мешку для пожитков и полчаса времени для подготовки к отъезду. Вместе с пятью десятками других африканцев, с которыми они встречались в Центре и про которых знали, что те тоже сенегальцы, их препроводили к белому автобусу без опознавательных знаков, в каких обычно перевозят заключенных. На всех надели наручники и не снимали их на протяжении всей поездки. Четверо вооруженных до зубов агентов СИТК, у двоих из которых были автоматы, отконвоировали их на свои места и велели сидеть тихо и не задавать вопросов. Двое агентов заняли позицию в начале салона, двое – в хвосте. Окна в автобусе оказались заперты и закрыты металлическими шторками.

Мать Золы насчитала в группе еще пять женщин. Остальные были мужчинами, почти все моложе сорока. Фанта была стоиком и твердо решила сохранять спокойствие. Она испытывала болезненные чувства, но уже давно смирилась с неизбежностью депортации.

После четырех месяцев заключения они даже почувствовали облегчение, оказавшись за стенами узилища. Разумеется, они предпочли бы остаться в стране, но если жить в США означало жить в клетке, то это было не намного лучше, чем жить в Сенегале.

Они ехали в тишине и полной темноте почти два часа. Агенты время от времени переговаривались друг с другом и смеялись, но пассажиры не издавали ни звука. Судя по дорожным указателям, мелькавшим в лобовом окне, они въехали в Питтсбург и направлялись в аэропорт. Миновав контрольно-пропускной пункт, автобус припарковался в просторном ангаре. Рядом стоял пассажирский самолет, тоже без опознавательных знаков. Далеко, на другом конце аэропорта, виднелись яркие огни терминала. Пассажиров вывели из автобуса и препроводили в угол, где ждали другие агенты СИТК. Одного за другим заключенных опрашивали и проверяли их документы. Как только они проходили этот паспортный контроль, наручники с них снимали и разрешали забрать свои мешки, содержимое которых снова тщательно проверялось. Оформление тянулось долго, никто не торопился, особенно те, кому предстояло вернуться на родину.

Прибыл еще один автобус. Из него вышло десятка полтора африканцев – все такие же ошарашенные и подавленные, как пассажиры первого. У кого-то оказались не в порядке документы, и всем пришлось ждать. Ждать долго. Только в пять часов утра какое-то должностное лицо повело первую группу пассажиров в самолет. У них за спиной образовалась очередь. Люди медленно поднимались со своими мешками на борт, где им указывали места. Посадка заняла еще почти час. Пассажиры испытали облегчение, узнав, что лететь они будут без наручников. Какой-то другой чиновник зачитал им правила поведения в полете, пользования туалетами и прочее. Да, им разрешалось разговаривать, но тихо. При малейшем признаке беспорядков на всех наденут наручники, и зачинщики будут автоматически арестованы по прибытии. Рейс сопровождало с полдюжины вооруженных агентов. Полет должен был продлиться одиннадцать часов без посадок, в полете их обещали накормить.