Звал рыбак.

— Больше всех досталось шерифу, — пояснил притормозивший Винсент. — Наверное, потому что он ближе всех стоял. Полыхнул и отмучался сразу. Остальные умирали дольше. А этот… то ли сообразил отбежать, то ли еще что, но живой, зараза. Ты скажи, где ты так колдовать научился?

Пантор не ответил, он смотрел под дерево, где лежал пленник.

Ему сильно досталось, но узнать мага было можно, выдавала тучная фигура. Выглядел Здойль страшно. Волосы сгорели, одежда превратилась в опаленные лохмотья. Кожа пестрела ожогами. Взгляд слепо уставился в никуда, не то маг уже ничего не соображал, не то от огня пострадали и глаза.

Толстяк выглядел умирающим, и тем не менее руки его были крепко связаны толстой веревкой. Пантор подошел ближе. Губы Здойля растянулись, отчего опаленная кожа полопалась, потекла кровь. Молодой маг с ужасом понял, что толстяк улыбается.

— Я же говорил, что ты игрок, — просипел он незнакомым голосом.

От звонкого фальцета толстяка в этом сипе осталось не больше, чем от самого Здойля.

— Только ты не знаешь, с чем играешь. Пусть они уйдут, я хочу с тобой поговорить.

Пантор кивнул мертвякам и рыжему. Последний ушел особенно неохотно, но спорить не стал. Здойль таращился в небо незрячими глазами, в том, что он слеп, сомнений больше не было. Но отсутствие зрения, кажется, не мешало ему. Во всяком случае, голос он подал, только когда они остались вдвоем.

— Не бойся, — проговорил он, — я хочу только поговорить.

— Мне кажется, вы не в том положении, чтобы мы вас боялись.

— Тебе сейчас надо бояться не меня, а себя. И Книги. Зачем она тебе? Ну зачем? Ты же ничего о ней не знаешь.

Голос Здойля вибрировал.

— Вы, как я понимаю, знаете, — осторожно сказал Пантор. — Зачем она вам?

— Чтобы уничтожить.

Пантору показалось, что ослышался.

— Что? — выдохнул он очумело. — Но зачем?

— Затем, чтоб избежать беды. Я же говорил, ты не понимаешь, с чем связался.

— С чем же я, по-вашему, связался?

— Таких книг семь. Четыре посвящены стихиям, пятая — разуму, шестая — душе, седьмая — жизни и смерти. Каждая книга в отдельности — лишь набор тематических заклинаний. Но если собрать все книги вместе…

Здойль сглотнул, замолчал надолго.

— Что будет? — не выдержал паузы Пантор.

— Что будет? — переспросил пленник. — Хотел бы я знать. Маги… не те, что в ОТК или здесь, а настоящие, живущие в единении с природой, говорили, что, собрав семь книг воедино, можно сложить информацию и провести обряд, который приведет мир к гармонии. Конструкторы считали, что семь книг, собранные в одном месте, — оружие, способное уничтожить мир. Кто из них был ближе к истине, неизвестно, ведь никто никогда не собирал книги вместе. Ясно только одно: помогут ли они достичь гармонии или дадут людям новое оружие, способное уничтожить все, так или иначе мир, в котором мы живем, перестанет существовать в том виде, в каком мы его знаем. Возможно, перестанет существовать вовсе.

Пантор глядел на слепого, искалеченного мага. Смотрел и не понимал.

— То есть вы не знаете? Не знаете, что произойдет и произойдет ли вообще.

— Три книги, о душе, земле и воде, хранятся у магов; три — о разуме, огне и воздухе — у конструкторов. Одна считалась утерянной. Сейчас она появилась и может натворить много бед. Я хотел оставить ее у себя. Это же сила, сила, которой можно шантажировать и магов, и конструкторов. Сила, с которой будут считаться. Но кто я и кто они? Смогу ли я сохранить Книгу в безопасности и не отдать ее ни тем, ни другим, если я даже от тебя ее не уберег? Потому я решил ее уничтожить, чтобы никто никогда не смог собрать книги вместе.

— Но вы не знаете, что случится, если их собрать? — настойчиво повторил Пантор. — И боитесь?

— Никто не знает. И все боятся.

— Но это же глупо.

— Глупо играть с огнем, — в сиплом голосе мага снова прорезались высокие нотки. — Отдай мне Книгу. Отдай или уничтожь ее сам. Прямо здесь.

— Нет, — покачал головой Пантор.

Здойль сипло расхохотался, закашлялся. Кашлял долго.

— Ты игрок, — просипел он наконец. — Игрок.

— Я не играю, — спокойно произнес Пантор.

— Тогда почему нет?

Молодой маг пожал плечами.

— Во-первых, я вам не верю. Во-вторых, мне надо сперва поговорить с хозяином Книги. Но я передам ему ваши пожелания.

Здойль не ответил. Лицо его замерло. Невидящий взгляд таращился в небо. На какой-то момент Пантору показалось даже, что маг умер, но грудь Здойля едва заметно поднималась и опускалась.

— Ты либо игрок, либо дурак, — задумчиво произнес толстяк. — Поступай как хочешь. Видят духи, я сделал все, что мог, чтобы это остановить. А теперь отпусти меня.

Пантор поколебался. Маг лежал израненный, обгоревший, жалкий. Но кто знает, чего от него ждать, если развязать ему руки.

— Не бойся, — хрипло усмехнулся Здойль, — я же сказал, что хочу только поговорить.

— Я не боюсь, — сердито ответил Пантор и достал засапожный нож.

Веревки пришлось резать долго. Толстые, обвившие кисти рук, врезавшиеся в запястья, они не хотели поддаваться. Наконец лопнули, оставив на руках мага глубокие следы. Настолько глубокие, что Пантору захотелось их растереть. Но Здойль к запястьям не прикоснулся. Поднялся тяжело и побрел слепо вдоль берега, пошатываясь, словно вдрызг пьяный.

— Зря ты его отпустил.

Пантор повернул голову. За спиной стоял Винсент.

— Ты все слышал?

— Да, я подслушивал, — легко согласился рыжий. — И все же отпустил ты его зря.

— А что, с собой его тащить?

Винс не ответил, спросил вместо этого:

— Что собираешься делать?

Пантор смотрел в спину удаляющегося, едва держащегося на ногах Здойля.

— Поговорить с лордом Мессером, — пожал плечами маг. — Он бесконечно добрый человек и понимает больше нас с тобой. Если он скажет, что Книгу надо уничтожить, значит…

Основательно удалившаяся фигура Здойля пошатнулась. Толстяк кувырнулся на песок и не поднялся. Пантор не договорил, бросился вперед вдоль берега. Когда он подбежал к магу, все было кончено. Толстяк лежал на земле. Голова его покоилась на небольшом, торчащем из песка камне. Вокруг камня медленно растекалась лужица крови. Пантор упал на колени рядом с телом, пощупал пульс. Сердце не билось.

— Что с ним? — подоспел Винс.

Молодой маг поднялся на ноги.

— Ничего. Просто разбил голову, — проговорил потерянно.

Почему-то стало грустно. Накатила усталость. Все выходило странно и нелепо.