Я доел плод целиком и вскоре вновь был на борту «Октавиуса» – там уже вовсю грузили в кладовые деревянные бочки с соленой кониной, питьевой водой и ромом, а также мешки с чесноком и сухарями. Зайдя в каюту, я запер дверь и остался совершенно один – Элизабет в этот момент была на палубе. Открыв шкатулку, я положил диадему на стол, и упавший на нее лучик солнца заиграл множественными сияющими бликами на мебели и стенах каюты.

О да – Элизабет ахнет при виде такой прелести. Я взял эту воздушную и невесомую вещь в руки, представив себе, как она будет смотреться на прекрасной голове моей супруги, и подошел к зеркалу. Неожиданно мне вспомнилась маленькая танцовщица из таверны «Летучая рыба». Интересно, как бы отреагировала она, увидев эту вещь. Я нахмурился, и заливавший каюту солнечный свет неожиданно померк, а в полураскрытое окно каюты ворвался холодный порыв. Я поежился – мне вдруг стало почему-то не по себе, торопливо убрал диадему в сейф, где лежали судовая касса и бриллиант, и запер.

В дверь постучали: «Сэр, вас хочет видеть капитан!»

Я постучался в каюту к Ситтону и, получив разрешение, вошел внутрь.

– Вызывали? – спросил я.

– Да, – ответил тот. – Судно полностью подготовлено к отплытию. Запасы продовольствия, теплой одежды, угля и пороха погружены на борт в полном соответствии со сметой. Изволите взглянуть?

– Да, конечно, – ответил я, после чего направился следом за ним с ревизией кладовых, результатом которой остался доволен.

Поздним вечером я, Ситтон, Берроу и Метью вновь собрались на совет.

– Итак, – сказал Берроу. – Держим курс на Камчатку, там сейчас территория России и русские все больше и больше осваивают этот край, постепенно тесня Поднебесную. Это будет хорошо для нас – там как раз есть порт с неплохой гаванью, где я в свое время проходил службу на судне купца Бесхлыстова. У него там была контора, занимавшаяся добычей и переработкой морского зверя, – он подмял под себя добрую половину всего тамошнего помысла. Я думаю, что и по сей день он там процветает. После царствования Петра Великого к иностранцам и прежде всего к англичанам там вполне сносное отношение. Край, конечно, малоисследованный и весьма дикий, зато там нет таких запретов, как в Китае. Там-то мы и пополним запасы продовольствия. Потом мы подойдем к берегам Аляски.

Я указал красную точку на карте:

– Это мыс Гвоздева – так назвал его Беринг, эскимосы называют его Ныхта. Здесь мы оставим памятный знак того, что с этого места начался наш поход.

– Это лишний крюк, – пробормотал Метью. – Лучше будет подойти к Чукотскому Носу, это будет значительно быстрее.

– Условия неизменны, – ответил я. – Мы должны оставить знак именно на Ныхте. После чего через Берингов пролив выйдем в Ледовитый океан и двинемся по семидесятой параллели к островам Канадского архипелага – не думаю, что проход между ними придется долго искать, – и тогда, попав в слепую зону, двинемся по курсу Берроу к последней исследованной части на этот момент – бассейну Фокс, через Гудзонов пролив выйдем к юго-западной оконечности Гренландии, направляясь к мысу Фарвель. Там нас будет ждать Эдвайс или мы дождемся его. Если свидание по какой-то причине не состоится, то мы обязаны оставить там оговоренный памятный знак.

Я вытащил свернутую в трубочку полосу свиной кожи:

– Это копия договора со всеми подписями, и она будет лежать в металлическом цилиндре под пирамидой из камней на северной оконечности Фарвеля. Наверху будет деревянный указатель с надписью «Октавиус». Это будет доказательством нашей победы…

– Замечательная идея, – отозвался Метью. – Именно там они и устроят нам торжественную встречу с музыкой и девочками, после чего, отобрав карту, похоронят нас там же, в безымянных могилах, подальше от любопытных глаз…

Честно признаюсь, что еще день назад я поднял бы слова Метью на смех, однако последняя беседа с Левингстоном как нельзя лучше показала мне всю глубину моей юношеской наивности. И сейчас я даже ощутил чувство неимоверного стыда за былую ветреную глупость.

– В этот раз абсолютно согласен с вами, – ответил я. – Эти особы доверия у меня не вызвали с первого же взгляда – ради денег они пойдут на все. Поэтому я желаю оставить вышеупомянутый знак на Фарвеле, избежав возможного свидания с ними.

– Насколько хорошо я знаю подобных господ, то из-за ледовой угрозы они вряд ли сунутся дальше, и совсем не думаю, что будут там очень долго находиться, – ответил Берроу. – Однако и этот вариант тоже нужно учитывать.

– Главное, чтобы мы засекли их значительно раньше, чем они нас, – сказал Ситтон. – Тогда и сориентируемся, что да как. Я думаю, что незаметно для них посетить мыс, после чего проскочить под самым их носом особого труда не составит. Уж мне-то не раз приходилось дурачить и французов, и испанцев, поверьте, сэр, я-то знаю в этом толк…

– Если мы будем испытывать трудности с провизией или другими припасами, то мы вполне сможем пополнить их в Исландии. – Я ткнул концом пера в карту.

– Можем дойти и до побережья России… – вставил Метью со всем своим сарказмом. – Слышал, что Екатерина– супруга Петра III, весьма падка до всего китайского. Так что мы там будем как нельзя кстати.

– Неплохая мысль, – ответил я. – Зайдем на обратном пути на Балтику. Уверен, что у нас найдется чем порадовать государыню.

Все присутствующие, включая меня, дружно рассмеялись.

– Ладно, друзья, шутки шутками, а завтра в полдень нужно поднимать якоря, – сказал я. – Левингстон, Шомберн и Уллис Треймонд выразили желание лично проводить нас завтра и будут присутствовать при нашем отходе. Там же будет присутствовать и Эдвайс – он отойдет в Англию одновременно с нами.

С марса раздался крик: «Земля!» Я взглянул на часы – стрелки показывали половину одиннадцатого утра – и, выйдя наверх, поднялся на ют. На небе были легкие перистые облака, ярко светило стоящее в зените солнце, над водой с пронзительными криками летало множество чаек. Кренясь под полными парусами, корабль быстро шел правым галсом. Подняв воротник плаща – задувал довольно холодный ветер, – я раскрыл подзорную трубу и направил окуляр на едва различимую по левому борту синюю полоску земли. Я несколько минут пристально рассматривал неровный, холмистый берег, над которым в нескольких местах поднимались где далекие столбы, а где и целые султаны густого-белого не то пара, не то дыма.