Поступила я в институт. Училась с удовольствием, но трудно. И ни о чем другом не думала.

Однажды приехала к нам Нина. Красивая, нарядная, веселая. Нина приехала, чтобы пригласить меня на свадьбу. Не знаю, почему вдруг. Судьба. Мы с ней после переезда почти не виделись. От силы раза два-три. Матери, те отношения поддерживали, хотя вместе уже не работали. Моя мама нашла другую работу, поближе к дому, а тетя Шура так и осталась на заводе до пенсии.

Короче, пригласила меня Нина на свадьбу. Видно, хотелось ей передо мной молодым мужем похвастаться. А вышло…

Я, как увидела Сережу, просто обмерла. И он все за мной глазами следил. Потом говорил, что сразу меня заметил. Да я вообще ему больше подходила. Студентка, а он инженер.

Нина-то после восьмилетки в ПТУ пошла на мотальщицу учиться. Не знаю, что она там мотала, а Сережу окрутила. Послали их от завода в колхоз на уборочную. Она завела Сережу на сеновал, да не тишком, а так, чтоб все видели. Ну и забеременела.

Раньше с этим строго было. Чуть что, общественность вмешается. Расставит всех по местам.

Поселились молодые у Нининых родителей в нашей прежней квартире, в нашей с мамой комнате. А я покоя лишилась. Не сплю, не ем, перед глазами Сережа, на ладони ощущение его пальцев. Он, прощаясь, мою руку пожал. Не так, как наши мальчишки, твердым комсомольским рукопожатием, а нежно-нежно. И в глаза взглянул глубоко, до самой души.

Жила я не жила, все придумывала, как бы мне Сережу увидеть. Даже ездила к их дому. Один раз видела, как они шли с Ниной под ручку. Потом всю ночь проплакала.

Потом мне повезло. Мама собралась к тете Шуре за пряжей. Тетя Шура маме пряжу доставала по дешевке. У них какая-то женщина носила. Раньше так многие подрабатывали: украдут что-нибудь на работе, а потом носят продавать по знакомым. В магазине-то пряжи днем с огнем не найдешь, а мама очень хорошо вязала. И себе, и на продажу.

Я сразу придумала, что делать. Сказала маме, что собираюсь к Наташе Смирновой. Мы с Наташей в одном классе учились, а жила она в том же доме, только подъезд другой. Мама поверила, мы с Наташей время от времени встречались. Мама обрадовалась, что я к тете Шуре зайду, ей самой не тащиться.

Я все рассчитала так, чтобы застать Сережу дома. Я знала, во сколько он с работы приходит. Тетя Шура, когда к маме приезжала, всегда про Нину и Сережу рассказывала. Про Сережу она очень хорошо говорила, нравился ей зять.

Дверь мне открыла Нина. Обрадовалась, потащила на кухню чай пить. Смотрю, у нее животик уже заметно выпирает.

Нина все что-то говорит, что-то спрашивает, а я киваю невпопад, а в голове одна мысль — Сережа. Как увидеть его.

Нина на стол две чашки поставила. Я спрашиваю:

— А что же мы только вдвоем?

Нина отвечает:

— Родителей нет. Они к Серафиме Ивановне спустились, к ней внук из армии на побывку пришел, вот она их и позвала. Мама пряжу оставила, если спешишь — забирай, а нет, так посиди подожди. Они ненадолго ушли. Давай чаю попьем, поболтаем. Редко видимся, а были как сестры, вместе росли.

Ну раз как сестры, я осмелилась спросить:

— А что это мужа твоего не видно? На работе?

— Дома. Только он чай не пьет. Утром кофе, вечером кефир.

И так она это сказала, с такой гордостью, так высокомерно на меня взглянула. Я чуть ей в глаза не вцепилась, но сижу, улыбаюсь. Пьем чай. А она все про Сережу: и хороший, и заботливый, и непьющий, и любит ее.

Сил нет. Пью я чай, ем пряники, а самой хоть волком вой. Она все: мой Сережа, мой Сережа. И пряник за пряником в рот пихает. Они все очень любили медовые пряники. Называли их «черные». У них эти пряники со стола не сходили. У тети Шуры и сейчас, когда ни зайди, к чаю пряники.

Не знаю, сколько бы я еще выдержала. Но, к счастью, тетя Шура с дядей Родей вернулись. Тетя Шура быстренько ужинать собрала. Меня, понятное дело, оставили. Дядя Родя у Серафимы Ивановны немного выпил, повеселел и под мой приход еще рюмочку выпросил.

Дядя Родя с Сережей выпили, тетя Шура пригубила, мне предложили, я отказалась. Нина посмеивается, всем еду накладывает. Смотрю я на них и вижу: семья у них, дружно, ладно, и Сережа им свой. И они ему свои.

А еще вижу, что Сережа еще лучше, чем я помнила. Он весь такой, как надо. Как мне надо. Ни прибавить, ни отнять. И поклялась я себе страшной клятвой. Жива не буду, а завладею я им.

Полюбила я. Впервые и на всю жизнь. И то, что он чей-то там муж, не могло меня остановить. Теперь, когда годы прошли, думаю, может, меня и завело, что он Нинкин муж? Может, мне по жизни суждено все за ней донашивать?

Тогда так не думала, думала о другом. Как завладеть любимым, если Нина рядом? Сидя, локтями соприкасаются, руками соприкасаются, переглядываются, пересмеиваются. Будто и со всеми вместе и одни. Ну нет никого кругом. Старики внимания не обращают, видно, привыкли, что их молодежь друг к другу липнет.

Я начала рассказывать всякие смешные истории. Постепенно все заинтересовались, и Сережа наконец взглянул на меня с интересом.

Я засобиралась домой. Все стали приглашать меня приходить еще. Я взглянула на Сережу, взглядом спрашивая, хочет ли он увидеть меня еще? Сережа сказал:

— Приходите к нам почаще, — и протянул руку на прощание.

А я не пойму, искренне приглашает или так, из вежливости. В глазах вроде интерес и симпатия. А может, и нет. Стою, держу его руку, смотрю в глаза, в ушах звон… Но Нинку услышала. Тоже зовет приходить и добавляет:

— Она, Сергунь, мне как младшая сестренка. Выросла в моих платьях. Да и ботинки донашивала. У нас размер один.

Меня жаром от стыда охватило, не помню, как попрощалась. Выскочила из дома, бегу, кулаки сжала. Могла бы, убила Нинку.

Ну а потом так и повелось: то я Нине позвоню, то она мне, я их на день рождения пригласила, они меня на вечеринку. Нина плохо беременность переносила, ей был кто-нибудь нужен для дружеского участия. Все ее подружки замужем, у всех свои заботы, а я свободна, всегда выслушаю, пожалею. Через пару месяцев Нина без меня жить не могла.

Я, бывая у них дома, всегда находила возможность перекинуться словечком-другим с Сережей. Про работу спрошу, про книжку, которую у него увижу. Ему со мной интересно поговорить. Его семья — люди добрые, но простые, необразованные. Я на этом играла, и очень скоро он меня ждал не меньше Нины. Но я была очень осторожна и всегда вела себя так, что ясно было: для меня главная — Нина. Потом мне удалось устроить так, что мама пожаловалась тете Шуре на мои трудности с черчением. А тетя Шура сама предложила Сережину помощь.

Нину как раз положили на сохранение. Сережа приходил ко мне, мы чертили, разговаривали. Пили чай. Нам было о чем поговорить. Я понимала Сережу, со мной он мог говорить обо всем. Не то что с женой, которой не хватало ни образования, ни общей культуры.