– Длинный зал! – воскликнул Роберт. – Ты хочешь разрушить его?

– Ш-шш! – прошипел Джеймс. – Его Величество компенсирует убытки. Кроме того, мы не собираемся разрушать зал. Мы предпочитаем взорвать старый дом, где находимся сейчас, но этому мешают два обстоятельства. Нижний этаж занят кухней, так что слуги и повара могут услышать подозрительные звуки под полом. Склон там более крутой, поэтому подвал под старым домом находится значительно выше, чем под приемным залом. Понадобится в два-три раза больше пороха в плотной упаковке, чтобы взрыв получился максимальной силы. Теперь ты понимаешь, почему мы должны пожертвовать длинным залом? Я знаю, что ты любишь его, но…

– Сколько понадобится пороха? – спросил Дарнли, блеснув глазами.

– Несколько тысяч фунтов, даже для длинного зала, – ответил Джеймс. – Но у меня есть способ быстро достать его.

– Без подозрений? – недоверчиво спросил Роберт.

Джеймс улыбнулся:

– За кого ты меня принимаешь? Разумеется, без всяких подозрений.

– Тогда сделайте все до конца завтрашнего дня и начинайте рыть подкоп, – сказал Дарнли. – Завтра четверг. В пятницу вечером я попрошу королеву проявить милость и снова остаться со своим больным несчастным мужем. Тогда примерно в это же время – нет, около пяти утра – можно будет поджечь порох. Я распоряжусь держать лошадей под седлом и ожидать меня. Сообщите мне, как только подожгут запал.

– Кажется, что королева очень добра к вам, Ваше Величество, – заметил Роберт.

– Кажется, Роберт, кажется. Но вещи не всегда таковы, какими они кажутся. Я не сомневаюсь, что Шотландии и моим добрым подданным будет лучше без нее. Шотландия не может иметь монарха-паписта с тех пор, как мы стали жить при реформистской вере. Если она будет жить, то, несомненно, сделает сына католиком, как она сама. Крещение служит доказательством тому, и я продемонстрировал свои намерения, когда отказался присутствовать на церемонии. Что касается придворных, то разве большинство лордов уже не восставало против нее в то или иное время? Все, кроме Босуэлла. Даже ее подданные, хотя они этого не знают, заслуживают лучшего монарха, чем красотка, которая разъезжает туда-сюда, но не имеет воли, чтобы вершить правосудие, и так озабочена своими правами на английский престол, что почти не ценит трон, который занимает сейчас. Разве Шотландия не заслуживает правителя, который будет чтить ее обычаи, а не оскорблять их?

Дарнли замолчал. Долгая речь почти лишила его сил, но он надеялся, что убедил их.

– И все же убийство правителя – тяжелейший грех, – возразил Роберт.

– Вы убили кардинала, – напомнил Дарнли. – А теперь разрешите вызвать моего слугу Энтони Стэндена, которому я абсолютно доверяю. Он поможет нам осуществить план.

Бальфуры дружно высказали серьезные сомнения в необходимости привлекать к заговору кого-то еще, но Дарнли настоял на том, чтобы разбудить Энтони и сообщить ему подробности. Поскольку слуга еще не отошел ото сна, он сначала не усомнился в идее своего господина.

– У него сильные плечи; он поможет вам копать и переносить порох, – сказал Дарнли.

– Прошу прощения, но вы подумали о том, чтобы оставить следы, указывающие на кого-то еще? – спросил Стэнден, наконец проснувшись. – Поскольку это ваш собственный дом, то подозрение, несомненно, ляжет на вас.

– Хм-м-м-м… С помощью нескольких уловок мы можем свалить вину на лорда Джеймса или на Босуэлла, – с серьезным видом заверил Джеймс Бальфур и одобрительно кивнул слуге. – Скажем, кто-нибудь изобразит одного из них, проходящего по улицам. Нужно подумать об этом. Спасибо, парень.

После того как посетители тихо разошлись по своим делам, Дарнли задул свечу и лег в постель. Его сердце стучало так, как будто он только что пробежал целую милю.

Скоро это случится.

Он был так взволнован, что дрожал от предвкушения.

В какой-то момент он задумался, не стоит ли сделать именно то, в чем он убедил этих глупцов: взорвать королеву и спастись самому.

Но нет. Если бы он совершил чудесное и своевременное спасение, то все бы поняли, что это дело его рук, и рано или поздно затравили бы его. Лучше умереть так, от своей руки и в то время, которое ты назначил сам. Вместе с ней.

Его бросило в пот. Он представил силу взрыва, увидел, как его выбрасывает из кровати и его тело исчезает в слепящей вспышке.

Это будет огненная смерть, но такая же далекая от медленной и ужасной смерти у столба на костре, как пламенный арабский жеребец, привыкший к стремительной скачке, далек от старого ковыляющего осла. Один являлся чудом природы, внушавшим благоговение своей мощью, а другой – жалким и немощным существом.

Огненная смерть. Этот способ казался подходящим для казни супруги, изменившей своему мужу, даже предписанным законом. А она была изменницей. Последние сомнения исчезли сегодня днем, когда он заметил, как она смотрит на Босуэлла. Этот взгляд нельзя было спутать ни с чем.

Что касалось собственной смерти, он испытывал странное, почти эротическое удовольствие, планируя ее и зная о том, что она произойдет именно так, как он хочет. Он чувствовал себя богом. Возможно, Бог предначертал ему умереть от сифилиса или погибнуть от руки лордов, как это случилось с Риччио, но он перехитрил Всевышнего. Он не согласится стать ослом по воле Господа, но оседлает арабского скакуна и встретит славный конец.

Шестого февраля некий эдинбургский торговец взял у сэра Джеймса Бальфура шестьдесят фунтов серебром за огромное количество пороха. Ему сказали, что порох нужен для королевского арсенала, и, строго говоря, это было правдой. Позднее в тот же день братья Бальфуры и Стэнден доставили порох в Кирк-о-Филд, но его оказалось так много, что до наступления темноты в подвал дома Роберта удалось перенести лишь половину мешков. Ночью они начали рыть тоннель, но к утру смогли довести дело только до половины.

Утром они отправились за новым грузом пороха, но у торговца кончились запасы. По его словам, очередная поставка предполагалась в субботу.

После того как королева удалилась в свои покои в пятницу вечером, им пришлось сообщить Дарнли, что еще не все готово. Он встретил эту новость градом проклятий.

– Дело оказалось более трудным, чем мы ожидали, – сказал Джеймс. – Но к вечеру субботы…

– Черт побери вашу лживую душу, гори она в аду! – бушевал Дарнли.

Несмотря на усталость, Джеймс Бальфур почувствовал, как в нем закипает гнев. Они трудились уже полтора дня, не смыкая глаз. Внезапно он усомнился в награде, обещанной Дарнли. Король не оценил их усилия и остался равнодушным к риску, на который они пошли ради него. Неудивительно, что все ненавидели его.

– Сэр, мы будем стараться изо всех сил и доведем дело до конца, как и обещали, – заверил он. – Один-два дня – небольшая задержка.

– Ты не понимаешь, тупая обезьяна! Сегодня последняя ночь, когда королева остается здесь! Мое лечение закончено! Я выздоровел, и завтра мы должны переехать в Холируд, – язвительно добавил он.