litbaza книги онлайнВоенныеЛистопад - Тихомир Михайлович Ачимович

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 62 63 64 65 66 67 68 69 70 ... 83
Перейти на страницу:
едва поспевали за ней. Она слышала, что люди позади тяжело дышат, но не останавливалась, даже не поворачивалась назад.

Близ вершины горы перед партизанами распростерся роскошный альпийский луг. Здесь было гораздо холоднее, чем в долине, но трава все равно успела оторваться от земли и зеленела нежным изумрудом; такую траву можно видеть только ранней весной. Ранке захотелось опуститься на землю, уткнуться лицом в зеленый ковер, ей казалось, что она обязательно услышала бы, как растет трава. Так уже бывало в детстве, когда выходили всем классом в поле и слушали, как дышит природа. Ей вспомнилось детство далеким смутным сном, и Ранка подумала: было ли оно на самом деле, это детство? В чем только человек не усомнится, когда ему трудно. Порой Ранка задавала сама себе вопрос: жива ли она или это существует только ее плоть, а ее давно уже нет? Иногда она переставала ощущать свой вес. Все вокруг теряло форму, цвет, запах, превращалось в мираж, и она пушинкой неслась в этом окаменелом мире, утопая в блаженной невесомости. Если бы на нее накричали или она к кому-нибудь обратилась, это помогло бы ей выйти из такого состояния.

Ранке ужасно хотелось пить, но, будучи партизанкой, она научилась отказываться от своих желаний. Теперь она стояла, прислонившись спиной к холодному стволу одинокого дуба на вершине горы. Стояла пошатываясь. Ей нужно было отдышаться и подождать, пока все бойцы выберутся на плато. В ее распоряжении было не более трех-четырех минут. Надо было за это время о многом подумать, решить, куда лучше повести взвод — прямо через плато или идти вдоль кряжа, в конце которого виднелись развалины пастушьей избы; развернуть взвод в цепь или двигаться колонной до тех пор, пока не выйдут к горловине ущелья. Она удивлялась, как долго собирается взвод, но медлительность бойцов ее вовсе не расстроила, даже обрадовала.

Командир взвода Мирко Лазаревич пытался что-то объяснить комиссару, но она почти не слушала его. Лазаревич сидел на камне напротив Ранки и пытался заглянуть ей в глаза, но это ему никак не удавалось. Ее взгляд блуждал где-то вдали. Она любила стоять на самой вершине торы и любоваться селами, разбросанными по выгоревшим склонам, и при этом каждый раз испытывала такое ощущение, будто мир расширялся до бесконечности. Сейчас эта бесконечность ее и волновала, и радовала. Все вокруг, что охватывали глаза, до самого горизонта — все эти горы, леса, речушки и села считались уже свободной территорией. И Ранка всем своим существом гордилась тем, что она была не простым созерцателем прихода этой свободы, а ее непосредственным созидателем. Она своими руками, своей жизнью возводила это новое здание, называемое во всех военных сводках освобожденной территорией.

Вдоль всего кряжа выстроились в ряд редкие сосенки с перекошенными и обломанными ветками. Какие они здесь уродливые, жалкие, беспомощные! Между сосенками лежат кусты можжевельника. Они прибиты к земле зимними наносами. И хотя снег уже давно сошел, кусты все еще не могли подняться. Здесь, в зарослях можжевельника, и терялась тонкая нить тропинки, и теперь пришлось идти напрямик, пробираться через заросли. Ноги все время натыкались на камни, замаскированные прошлогодней травой. В конце широкой поляны, над самым обрывом, стояла небольшая пастушья изба. Ранка вспомнила, как их рота прошлой осенью здесь ночевала. С начала войны в избе никто не жил, и она постепенно разваливалась. Все, что можно было сжечь, успели спалить, даже крышу не пощадили. Сейчас от избы остались лишь каменные стены да высокая закопченная труба. За избой когда-то были кошары для овец. Еще прошлой осенью часть кошар стояла, а теперь на их месте виднелся бугорок золы. От кошар к горловине ущелья была проложена тропинка. Отсюда пастухи ходили в ущелье за водой.

— Если поторопиться, то минут через пятнадцать мы подойдем к ущелью, — сказала Ранка командиру взвода, когда они миновали развалины. — Все зависит от того, кто первым захватит выход из ущелья, немцы или мы.

— Ты прекрасно видишь, товарищ комиссар, — недовольно откликнулся Мирко Лазаревич, — мы и так все время почти бежим.

Это был молодой парень, какой-то нерешительный, явно не созревший для этой должности. Его назначили командиром взвода потому, что некого было больше назначить. В последний год партизанская армия настолько выросла, что остро испытывала голод в командирах и комиссарах.

— У меня бойцы с ног валятся, — продолжал рассуждать, как бы сам с собой разговаривая, взводный. — С самого рассвета мы все время в движении. Уже два часа прошло, если не больше, как мы не делали привала. Если так продолжится, мы все свалимся с ног.

Лазаревич был худой, среднего роста, с загорелым лицом и испуганным взглядом. Казалось, война выгнала из него все мужское достоинство, и он теперь шел крадучись, будто двигался среди ульев, испытывая страх и думая, что пчелы могут в любой момент услышать его и накинуться на него.

— Может, ты разрешишь нам сделать на пять минут привал? — спросил Лазаревич, когда вдали показались верхушки деревьев, росшие у выхода из ущелья. — Во мне все дрожит от усталости. — Он протянул руки комиссару. — Видишь, как они дрожат, — это от усталости.

— Это они дрожат у тебя от страха. У мужчин они дрожат только от страха, — сердито ответила Ранка. — Ты, оказывается, трус, и мне обидно, что я предлагала назначить тебя взводным.

— В бою я не дрожу, — ответил Лазаревич. — Усталость нельзя сравнивать с трусостью. Усталость есть усталость.

— Не только ты один устал, — сказала Ранка. — Может, и я устала…

«Какой смысл в том, что мы устали и рискуем жизнью, бросаясь головой в омут? — думал Лазаревич. — Только идиоты и фанатики с таким энтузиазмом лезут в петлю. Важно сохранить силы, сохранить себя ради той цели, во имя которой мы сражаемся. Если человек умирает, он должен знать, за что умирает…»

— Когда кончится война, тогда и отдохнем, — помолчав, сказала Ранка, осуждающе глядя на Лазаревича. — А пока идет война, надо воевать и ни о чем больше не думать. Запомни, Мирко, на войне очень вредно думать о мелочном и постороннем.

— Откуда ты знаешь, о чем я думаю? — У Лазаревича выступил пот на лбу. Лицо у него было изжелта-бледным, а взгляд настороженным.

— У тебя все на лице написано…

Лазаревич промолчал. Ранка еще раз посмотрела в его сторону. Его флегматичность начинала выводить ее из терпения. Минуту она шла молча, потом сказала:

— Я хочу взять человек пять добровольцев и пойти с ними в разведку.

— Не знаю, вряд ли кто сейчас пойдет добровольно, — ответил взводный неуверенно. — Люди устали.

— Не думай, что все

1 ... 62 63 64 65 66 67 68 69 70 ... 83
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?