— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что он никогда бы не захотел снова сделать вас вдовой. Тем более зная, что вы обожаете мужа. Поверьте, для него это не секрет. В этой темной истории замешано много людей, Лоренца, думаю, что и Галигаи тоже, которую Джованетти прекрасно знает. Он был бы смертельно ранен, если бы узнал, что вы возненавидели его до такой степени, что готовы убить. Нет, моя девочка, Джованетти никогда бы не посягнул на жизнь Тома!

— Я позволю себе возразить вам только одно: вы слишком мало знаете этого человека, чтобы судить о нем. Ваши заключения мне кажутся преждевременными.

— Я немало прожила на этом свете, деточка, и накопила кое-какой опыт относительно мужчин. У Джованетти кошачье терпение. Он доволен ролью старого друга и провел бы всю жизнь у ваших ног, если бы война или дуэль отняли у вас мужа. Но он никогда бы не убил его сам и не нанял бы для него убийцу!

Кларисса рассуждала с большой убежденностью и настолько увлеклась, что не сразу заметила, с каким возрастающим недоумением смотрит на нее Лоренца. Когда графиня умолкла, молодая женщина тихо спросила:

— Если я вас правильно поняла, вы уверены, что Тома жив?

В этот миг в дверь тихонько постучали, и в столовую вошел Шовен, держа в руках потертую кожаную сумку.

— Госпожа графиня, — сказал он, — Грациан забыл ее. Нужно ли ее отослать с кем-нибудь из слуг?

— Нет! — взорвалась Кларисса, неожиданно разгневавшись. — Унесите это немедленно и уходите!

Но нежелаемое свершилось. Лоренца воскликнула:

— Грациан? Но разве не так зовут слугу Тома, которого я видела только один раз, в день нашей свадьбы, и который всегда занимался его квартирой в Париже?

— Да, его зовут Грациан, — согласилась Кларисса, отворачивая лицо от Лоренцы.

Но Лоренца тут же спросила:

— Так это тот самый Грациан, который отправился вместе с Тома, когда он уехал вместе с господином де Прасленом? И что же, если... Если он вернулся?

— Не стану отрицать, он вернулся, — вздохнула Кларисса. — Но умоляю вас, не расспрашивайте меня больше ни о чем! Я дала клятву!

— Кому? Какую клятву?

— Разумеется, брату!

— В таком случае, я думаю, он простит вам все клятвы, необходимости которых я не понимаю. Скажите мне хотя бы, где сейчас этот Грациан?

— Уехал! Он вернулся только за Губертом и... за помощью.

— Он, что же, знает, где находится Тома? И Тома? Он жив? Как он смел так долго отсутствовать? Почему столько месяцев...

Лоренца в возбуждении все более повышала голос, и Кларисса, не выдержав, зажала уши руками.

— Потому что у него не было возможности добраться до нас раньше! Он был ранен... И прошу вас, ради всех святых, не кричите, пожалуйста, так громко. Это меня пугает.

— Простите меня! И поймите! Я не живу с тех пор, как Тома уехал! И вдруг такое известие! Прошу вас, прошу, дорогая тетя Кларисса, скажите только, он жив?

— Да, но... Похоже, он стал совсем не таким, как прежде... Приехав к нам, Грациан вздохнул с облегчением, узнав, что не застанет вас...

— Но почему? Он изранен, искалечен, обезображен? Надеюсь, вы знаете, что никакое увечье не помешает мне любить его? И по какой причине не стали меня дожидаться? Разве не я первая имею право спешить ему на помощь, ухаживать и окружить любовью? Как вы могли судить обо мне так дурно? — закончила Лоренца со слезами на глазах. — Скажите мне, где он, и я отправлюсь туда немедленно.

— Памятью моего любимого усопшего мужа, я клянусь вам, что не знаю. Иначе, дождавшись вас, я бы вместе с вами отправилась в дорогу. Я знаю только одно: Губерт ни за что на свете не хотел, чтобы вы ехали.

— Я теряю голову! Не могу понять, в чем причина! Что с Тома? У него чума? Проказа?

— Не надо говорить о таких ужасных вещах, Лори! Повторяю вам, я тоже пока ничего не знаю.

Как могла она сказать бедной девочке, что муж ее потерял память и вот-вот женится, если уже не женился?

— Вот она, ферма, — сказал Грациан, показывая на постройки посреди поля, темные, маленькие, приземистые, похожие на бугорки земли.

Подскакав к Конде, всадники вдруг заметили, что на башне замка полощется боевое знамя с гербом принца. Супруг прекрасной Шарлотты, похоже, взбунтовался против регентши, стало быть, лучше было объехать замок стороной, чтобы не ввязываться с ним в пререкания. Тем более что барон считал принца безмозглым и злобным спорщиком. По совету Грациана они свернули в Рэмский лес, миновали его и теперь стояли на опушке и обозревали унылый, плоский пейзаж, который ничуть не красили сизые сумерки.

Карету барон оставил в Сен-Кантене на постоялом дворе «Оловянный горшок» и после того, как Грациан хорошенько отдохнул там, взял у хозяина двух оседланных лошадей, куда более быстрых и проворных, чем тяжелая карета.

Теперь барон, приподнявшись на стременах, вглядывался в сторону фермы. Всматривался он не в строения, а в худого высокого человека, пахавшего землю неподалеку от нее. Костлявый человек, впрягшись в плуг, тянул борозду, а другой человечек, поменьше ростом, нажимал на рукояти и покрикивал на худого, но что именно он кричал, отсюда слышно не было. Барону внезапно бросилась краска в лицо, и он загарцевал на месте:

— Печенка Папы Римского! Да это же он! Вперед!

Он помчался вперед бешеным галопом, Грациан бросился за ним, и через несколько минут они уже поравнялись с пахарями. Барон остановил лошадь, спрыгнул на землю, подбежал к долговязому тощему парню с плугом, снял с него упряжку и крепко обнял его.

— Тома! Тома! Сыночек! Наконец-то я нашел тебя!

Губерт де Курси целовал грязное лицо, но долговязый парень в рубахе и коротких штанах стоял неподвижно, но через пару секунд, наконец, подал голос:

— Прошу меня извинить, месье, но разве мы с вами знакомы?

Радость барона вмиг погасла, он замер, вглядываясь в лицо сына.

— Тома! Ты не узнал меня? Меня, своего отца? — Голос Губерта звучал печально, лицо тоже омрачилось.

— Я предупреждал вас, господин барон, — зачастил подоспевший Грациан. — Он и меня, меня тоже не узнал... Но я надеялся, что вас...

Теперь к ним приблизился и крестьянин. Он с подозрением глядел на пришлых чужаков.

— Эй вы, люди добрые! Что вам надобно от моего Колена?

Крестьянин был кряжистым, почти квадратным крепышом, в грязной шапке, из-под которой во все стороны торчали седые взлохмаченные волосы. А лицо? Лицо с широким носом, маленькими глазками и большим ртом. Большой рот должен был бы располагать к улыбке, но нет, он скорее напоминал щучий, причем той щуки, что упустила карася, которым собиралась позавтракать. Однако барон заговорил самым миролюбивым тоном.