Сергей Павлович пристроился к похоронной процессии. В гробу лежал торжественный генерал. Чекиста пытались принудить занять его могилу! Экая низость!

Не знавшие устали гробокопатели растерялись, очутившись перед черной змеей скорбящих.

«За что они меня так?» — недоумевал Сергей Павлович, пока не услышал рядом с собой скандальный женский фальцет:

— Не смейте меня трогать! Господа, этот хулиган меня ущипнул!

Полковник Судаков ощутил себя в дурном сне: истеричная дама имела в виду именно его! При том, что он не приближался к ней ближе, чем на шаг.

— Кастрировать маньяка! — багровея от ненависти, прокричал пожилой господин благообразного вида.

Женский визг раздался с другой стороны:

— Он залез ко мне под юбку!

Судаков не сомневался, что имеют в виду именно его.

— Побойтесь Бога! — попытался он усовестить провокаторов. Но на него окрысилась вся похоронная процессия.

— Надругательство над покойником!

Преследователи, разумеется, обнаружили полковника.

— Пидарас! Он даже жмурикам проходу не дает!

Сергей Павлович вовремя покинул негостеприимную толпу скорбящих. Разбойничий топор лихих людей просвистел мимо его уха. Поразительно, что убийственные намерения гробокопателей встретили бурное одобрение публики вполне интеллигентного вида. Не братва хоронила своего крестного отца. Даже заплаканная вдова, похожая в черном платке на монашку, вскинулась и истошно проверещала:

— Повесить маньяка за яйца!

«Это заговор!» — похолодел Сергей Павлович. Что однако не помешало ему припуститься от заговорщиков сломя голову. Более того: контрразведчик ощутил отчетливое желание стать маньяком, а вернее, безумцем. Сергея Павловича, к примеру, подмывало выбросить напыщенного генерала из гроба и самому занять его место. Только опасение, что это будет неверно понято озверевшими скорбящими, удержало Судакова от кощунственной проказы.

Не отказался бы полковник и от такой шалости, как надругательство над вдовой на могиле ее покойного мужа. Но, во — первых, могилы еще не существовало, а, во — вторых, вдова была не в его вкусе.

«Со мной бес играет!» — суеверная, но здравая мысль полковника Судакова в дальнейшем нашла подтверждение.

* * *

Самые непримиримые скорбящие во главе с сухопарой, спортивного вида вдовой кинулись преследовать возмутителя спокойствия.

«Это нонсенс! — успел подумать Сергей Павлович. — Я невинен, как агнец божий!»

«Поэтому они и хотят отдать меня на заклание!» — догадался чекист, не оставляя попыток избежать жертвоприношения. В толпе преследователей Судаков разглядел майора Коробочкина, который целился в него из пистолета, но медлил с выстрелом, опасаясь попасть в кого‑нибудь из своих.

Теперь Судаков не удивился бы, даже если б в погоне за ним принял участие покойный генерал.

«Это фантасмагория! За мной гонятся химеры!»

Неожиданная догадка Сергея Павловича означала: если все происходящее ему привиделось, проще говоря, является его галлюцинацией, нужно остановиться. Отдаться вампирам. Ничего гадостного они совершить не в силах, будучи порождением воспаленного воображения.

Редкие проблески сознания не могли унять панический ужас контрразведчика.

— Всех передавлю танками! — мания преследования кнутом подгоняла чекиста в сторону невозвратного безумия.

4.

Когда майору Коробочкину преградила дорогу похоронная процессия, он не желал противиться намекам судьбы, покорно к ней пристроился. Меланхолично следуя за гробом малознакомого генерала, Станислав Сергеевич неожиданно ощутил беспричинное волнение. Разрастаясь, оно стало переходить в злость. Насколько можно было судить по бессвязным выкрикам скорбящих, это чувство овладело многими.

— Кастрировать маньяка!

— Надругательство над покойником!

— Пидарас!

— Повесить маньяка за яйца!

Вполне обыкновенные изречения, но не на кладбище. Остракизму подвергся полковник Судаков.

Едва увидев загнанного беглеца, Станислав Сергеевич испытал к нему приступ ненависти. Необъяснимая злость, накопившаяся в сыщике, с готовностью излилась на контрразведчика.

«Его голыми руками не возьмешь! — хладнокровно рассудил майор. — Надо отогнать Судака подальше от людей и снять его из пушки».

Двое перепачканных в глине доходяг с топорами, гнавшихся за полковником, несмотря на свои зверские рожи, вызвали у Станислава Сергеевича умиление.

«Милые вы мои мужики… — с сентиментальной слезливостью подумал о них сыщик, — все равно быстроногого таракана не догоните! Я помогу вам, братцы!»

5.

Спасаясь бегством от траурной процессии, по дьявольскому наущению превратившейся в разъяренную толпу, Сергей Павлович ворвался в мастерскую гробовщика.

Несколько готовых к употреблению гробов стояли на полу в ожидании начинки.

«Лечь в гроб и притвориться покойником? А кто меня накроет крышкой?» — заметив в мастерской девчушку, Судаков обратился к ней ласковым голосом:

— Миленькая, у меня к тебе одна маленькая просьба…

Не узнав еще, в чем состоит просьба, кроха завизжала на все кладбище:

— Насилуют!

«А что, это идея!» — неожиданно осознал Судаков.

У девочки выпали все молочные зубы, отчего она мило по-детски шамкала. Это всегда волновало Сергея Павловича.

— Спасите, насилуют!

В мастерскую ворвалась толпа преследователей.

— Дяденька хотел меня в гробу изнасиловать! — рыдания коварного ребенка прозвучали очень эффектно.

Полковник Судаков был бы оскоплен, если б не испустил командирский крик:

— Молчать! Я гомункулус доктора Ознобишина! В соответствии с Конституцией Российской Федерации имею право на существование!

Остолбенением толпы линчевателей Сергей Павлович воспользовался для того, чтобы выпрыгнуть в окно — ногами вперед. Как это принято у гомункулусов.

* * *

При выпадении из окна на контрразведчика снизошло озарение.

Он осознал, что всемирный заговор против него организован Игреком. Мальчик стремится его уничтожить чужими руками! Существует лишь один способ прекратить кровавую вакханалию — ликвидировать самого Игрека, любимое детище полковника Судакова.

Поднявшись с земли, Сергей Павлович не успел еще стряхнуть с себя осколки стекла, как услышал из мастерской капризный взрыд малютки:

— Спасите! Я больше не девушка!

Толпа разгневанных защитников знала один способ спасения поруганной невинности: кастрацию насильника.