– В то время? А почему сейчас не получается?

– Вы не поверите, если узнаете, как годы сексуального рабства ломают твою волю.

Уиллоуби понравилось, как детектив кивнула, – как будто сочувственно, но в то же время не позволяя выбить себя этим из колеи. Ну-ну, годы сексуального рабства. Свежо предание…

– Во сколько вы пришли к лотку «Кармелкорн»? – задала Портер новый вопрос.

– Около пяти. Я ведь уже сказала.

– Откуда вы узнали время?

– У меня были наручные часы со Снупи[41], – ответила Хизер скучающим тоном. – Часы с желтым циферблатом и кожаным ремешком. На самом деле это были часы Санни, но она их не носила. А мне они нравились. Вместо стрелок там были его лапы, поэтому трудно было определить время точно. Могу сказать, что было где-то около пяти.

– А где именно был «Кармелкорн»?

– Не могу сказать вам с точностью до метра, если вы этого от меня хотите. В «Секьюрити-сквер» два главных коридора пересекались друг с другом, образуя своеобразный крест, один конец которого был намного длиннее, чем второй. Лоток «Кармелкорн» находился как раз в коротком коридоре, рядом с тогда еще закрытым «Пейни». Мне нравилось там сидеть. В той части всегда стоял такой запах…

– Значит, там вы и сидели?

– Да, на краю фонтана. Он не был фонтаном желаний, но люди все равно бросали туда монетки. Помню, как думала повылавливать их оттуда и будут ли у меня из-за этого проблемы.

– Но вы ведь сказали, что были пай-девочкой.

– Даже пай-девочки иногда думают о таких вещах. Я бы даже сказала, это наша неотъемлемая часть. Мы всегда думаем о том, чего никогда не осмелились бы сделать, всегда сначала рисуем границы, подходим к самому краю, а потом, притворившись невинными, отступаем обратно.

– А Санни тоже была пай-девочкой?

– Нет, она была кое-кем похуже.

– В смысле?

– Она всегда хотела казаться плохой, но не знала как.

19:10

«Джейн Эйр» закончилась – «Читатель, я вышла за него замуж, он был слеп, что еще ему оставалось делать?» – и Кэй поняла, что ей было больше нечем себя занять. В багажнике машины у нее валялась еще одна книга, но она боялась, что ее не пустят обратно в здание, если она выйдет. Она могла бы попросить кого-нибудь принести книгу, но подростковая застенчивость до сих пор ее не покинула, и поэтому она принялась просто изучать буклетики и брошюрки, прикрепленные к информационному стенду. МПН – «Против наркотиков». Нет, подождите, так не подходит! «Мы против наркотиков», так будет точнее. Не самая удачная аббревиатура, подумала Кэй. Ее можно расшифровать и как «Мы принимаем наркотики».

Незапланированная поездка в «Секьюрити-сквер» до сих пор не давала ей покоя. Может, все-таки рассказать о ней кому-нибудь? Но если и рассказать, то кому? Может, лучше просто уехать? Но куда? Все, что ожидало ее этим субботним вечером, – это пустой мрачный дом.

19:35

– Хотите содовой?

– Нет.

– А я бы не отказалась. Я сейчас приду, хорошо? Схожу за баночкой. Тебе захватить, Глория? – предложила Портер.

– Нет, спасибо, я тоже не хочу.

Оставшись наедине со своей клиенткой, Бустаманте наконец заговорила:

– Они нас прослушивают. Это я так, на всякий случай. Но если хочешь, чтобы наш разговор оставался сугубо конфиденциальным, просто попроси об этом Нэнси.

– Я знаю. Все в порядке.

19:55

– Итак, на чем мы остановились?

– На том, что вам захотелось содовой.

– Нет, я имею в виду до того, как я ушла. На чем вы прервали свой рассказ? Ах да, вы сидели на бортике фонтана и думали о монетках.

– Вдруг кто-то похлопал меня по плечу…

– Покажите.

– Что показать?

Нэнси встала со стула.

– Я – это вы. С какой стороны он подошел к вам? Сзади или сбоку? Покажите.

Хизер подошла к детективу сзади и хлопнула ее по плечу немного сильнее, чем требовалось.

– То есть вы обернулись и увидели этого человека. Как он выглядел? – спросила Нэнси.

– Какой-то старик. У него были короткие каштановые волосы с проседью. Внешность типичная. Ему было лет пятьдесят, но это я узнала уже позже. Увидев его, я просто подумала, что он старый.

– Он что-нибудь сказал?

– Только позвал меня по имени. Он откуда-то знал, как меня зовут.

– И вам это не показалось странным?

– Нет. Я была ребенком. Многие взрослые, которых я видела впервые, знали меня. В таком возрасте все взрослые кажутся просто всеведущими богами.

– Вы его знали?

– Нет, но он тут же показал мне свой значок и сказал, что полицейский.

– Как выглядел значок?

– Не знаю… обычный значок. На нем не было формы, но он показал значок, и я и не стала волноваться.

– Волноваться? О чем?

– Он сказал, что с моей сестрой что-то случилось, и попросил пройти с ним. Я согласилась. Мы пошли по коридору, мимо туалетов. Там была дверь с пометкой «Аварийный выход», но это ведь был экстренный случай, так что вполне логично, что мы вышли через ту дверь.

– Сигнализация не сработала?

– Сигнализация?

– Обычно, когда проходишь через аварийный выход, срабатывает сигнализация.

– Не припоминаю ничего подобного. Может быть, он ее отключил. А может, ее там и не было. Не знаю.

– А по какому именно коридору вы с ним шли?

– Между атриумом и магазинчиком «Сиарс». Там рядом были туалеты, а еще стойки, где проводили всякие анкетирования.

– Что за анкетирования?

– Вроде опроса потребителей. Мне о них рассказывала Санни. Можно было заработать долларов пять, просто ответив на вопросы. Правда, для этого тебе нужно было быть не младше пятнадцати лет, так что поучаствовать мне ни разу не удалось.

20:40

Инфанте проскользнул в комнатку, из которой Уиллоуби и Ленхард наблюдали за допросом.

– Ты вообще-то сейчас должен быть в аэропорту и ждать ее мамашу, – сказал ему сержант, но в его голосе не было ни капли упрека.

– Она прилетит сюда только через два часа, а я прибыл пораньше и решил заскочить к вам, посмотреть, что к чему, – ответил Кевин.

– Нэнси отлично справляется, – сообщил Ленхард, – все делает обдуманно, не торопится. Она мурыжит нашу Хизер уже почти четыре часа. То начинает говорить о самом похищении, то возвращается к началу. Это сводит Хизер с ума – она же сама в глубине души хочет рассказать нам обо всем этом дерьме.