— Но мы увезем тебя сегодня. Они не имеют права держать тебя здесь против воли. Четверо монашек не смогут задержать нас. Я позову Ферруччо и Леонору. Ты с ней не знакома, но этой девушке можно доверять. Мы будем расчищать дорогу, а вы пойдете за нами. Только бы выбраться! Нас ждет новая жизнь. Мы уже нашли убежище неподалеку отсюда.

— Мне страшно, Джованни.

На этот раз он стиснул ей руку и поцеловал. Монахиня продолжала молиться, повернувшись к ним спиной. Они заглянули друг другу в глаза, позабыли обо всем и потянулись друг к другу. Дрожащие губы соединились.

Джованни поднялся, но Маргерита его удержала:

— Пожалуйста, не уходи.

— Я сейчас вернусь, любовь моя, и никто не сможет больше нас разлучить.

Он бросил последний взгляд на монахиню, перебиравшую четки. Выйдя во внутренний двор и стараясь пройти тем путем, которым вошел, он почему-то никого там не увидел. В противоположном углу он разглядел Ферруччо и Леонору и подбежал к ним. Они склонились над сторожем, растянувшимся на скамье. Если бы не сиплое дыхание, вылетавшее из ноздрей и рта, он казался бы мертвым. Губы его раздувались, как бычий пузырь.

— У него шишка на лбу, — сказал Ферруччо. — Я сделал ему не слишком больно, но он сильно разозлится, когда очухается.

В этот момент послышались шаркающие шаги, и появился какой-то человек с обнаженным мечом. Джованни застыл на месте.

— Ты его знаешь? — спросил Ферруччо, вмиг насторожившись и отводя в сторону Леонору.

— Да, — похолодев, ответил Пико. — Это Ульрих, начальник стражи Джулиано, мужа Маргериты.

Ульрих из Берна посторонился. Из-за его спины появился Джулиано Мариотто Медичи, крепко держа за руку Маргериту. За ними выступала аббатиса.

— Голубка Божья пожелала, чтобы эти святые стены, посвященные Ему, избежали позора и разврата. Убирайтесь и не смейте более противостоять воле Господа! Грегорио! Иди сюда!

Но гигант продолжал храпеть и хрюкать.

Джованни подошел ближе, Ферруччо встал чуть поодаль.

— Джулиано, оставь ее. Разойдемся с миром. Ты ведь с ней развелся, и она тебе больше не принадлежит.

— Да как вы смеете! — крикнула аббатиса и позвала снова, на этот раз громче: — Грегорио!

— Замолчи! — цыкнул на нее Джулиано. — Это мое дело! Ступай молиться!

Эуфемия Космопула ошеломленно поднесла руки к груди.

Как он мог себе такое позволить! Благочестивый христианин, скорбящий муж, поставивший ее охранять Маргериту от любого, кто о ней спросит, ибо это, несомненно, будет посланец демонов. Он же обещал ей всяческую помощь, только бы грешнице была гарантирована жизнь в покаянии, дабы спасти ее душу. А теперь он так с ней обращается! Она почувствовала, что сейчас потеряет сознание, и оперлась о стену, чтобы не упасть. Где же Грегорио?

— Я знал, что ты явишься, не выдержишь. Зря я не убил тебя тогда. Но теперь все кончено. Сейчас ты поймешь, что такое оскорбить Джулиано Медичи. Хочешь эту женщину? Возьми, она твоя навсегда!

Он с силой толкнул Маргериту к Джованни, и в этот момент Ульрих из-за ее спины нанес сильный колющий удар. Ферруччо удалось его отвести, ударив плашмя по мечу швейцарца. Быстро вращая свой тяжелый бастард, он попытался обезоружить Ульриха, но тот не отказался от атаки и встал в высокую позицию, чтобы нанести удар в голову. Ферруччо отскочил и набросил плащ на меч противника, вынуждая его отступить. Он добился, чего хотел: теперь он мог сражаться, не боясь ранить еще кого-нибудь.

Все произошло в один миг. Джованни почувствовал, что Маргерита падает ему на руки, и, когда она заскользила вниз, он увидел кинжал у нее между лопатками.

— Маргерита! — крикнул он во весь голос.

Пико пытался поддержать ее, гладил ей лицо. Она, видимо, это почувствовала, но тут же закрыла глаза. Джованни крепко обнял ее, потом, не веря, осторожно опустил на пол.

Со свирепой гримасой Джулиано Медичи пнул его ногой, и граф упал. Он лежал молча и, казалось, ничего не чувствовал. Джулиано навис над ним, рыча, как лев, но напоролся на вытянутую руку, сжимавшую кинжал с желобчатым лезвием. Они неподвижно глядели друг на друга, Джованни давил кулаком на живот врага. Тот ошеломленно опустил глаза и увидел, как по животу расползается красное пятно. Кровь залила кулак Пико. Медичи схватился за рану, упал на колени и почувствовал, что жизнь покидает его. Красная струйка вытекла изо рта, он пытался что-то сказать, но из горла вырвался только хрип.

Ульрих впервые в жизни находился в затруднении: человек, наступавший на него, был будто сделан изо льда. Краем глаза он заметил, что его хозяину пришел конец, а потому собрал последние силы, перемахнул через балюстраду и бросился к двери, следя за тем, чтобы не получить удара в спину.

Конюх, дожидавшийся снаружи, увидел человека, бегущего так отчаянно, словно за ним гналась стая демонов. Он с изумлением наблюдал, как тот падал, поднимался и снова падал, пока не исчез за изгибом стены.

Леонора прижалась к Ферруччо, Джованни держал на руках Маргериту. Рядом с ними, словно в молитве, стоял на коленях Джулиано Мариотто Медичи и смотрел на всех вытаращенными мертвыми глазами.

Мать настоятельница пришла в себя. Медленно отступая к стене, она нащупала рукой железное кольцо и изо всех сил дернула за него. Раздался звук монастырского колокола, резкий и пронзительный. На звук прибежали монашки и завизжали хором. Ферруччо и Леонора помогли Джованни, который все еще держал Маргериту, подняться на ноги. Окровавленной рукой он испачкал ей платье. Он обводил глазами лица стоящих рядом, словно ища и не находя ответа.

— Пойдем, Джованни. Здесь нам больше делать нечего. Сейчас явятся солдаты. Нам нельзя здесь оставаться.

Пико безучастно кивнул, в последний раз поцеловал Маргериту в лоб, бережно опустил ее голову на пол, потом встал и позволил другу подтолкнуть себя к выходу. Когда он вскочил на коня, в мозгу у него снова возник огненный шар. На этот раз он был ярче солнца, висевшего над их головами. Он разговаривал с шаром, и шар ему отвечал, но в его словах не было утешения, и Джованни впервые оттолкнул его прочь, пока тот не скрылся вдали и не погас.

Рим

Четверг, 28 июня 1487 г.

В начале лета жара накрыла все душным покрывалом, и очень долго не было дождя. После давно прошедших ливней на смену грязи пришла иссушающая горло пыль. Благородные дамы и господа закрывали лица надушенными платками, когда мимо проезжали отряды всадников. А ездили они все чаще и чаще.

— Еще одна ведьма, будь она проклята, — постоянно слышалось на улицах.

В остериях торговцы и путешественники рассказывали, что своими глазами видели, как в Италии, Испании и особенно в Германии разворачивается методичная охота на дочерей демонов. Из уст в уста передавались истории о сознавшихся преступницах, об их жестоких наказаниях и страшном колдовстве, одна другой кошмарнее. Всем стало ясно, что дьявольский план годами и веками осуществлялся посредством женщин и число их растет. Врожденная развратность позволяла им с легкостью вступать в связь с Сатаной, и они обретали все большую тайную власть.