Это точно не были мутанты – никаким мутантам такие фортеля не выкинуть. Значит, нитеплазма. Но тут в Зоне она, получается, совсем дикая, потому что маскируется под каких-то монстров, или, может, считает, что такая наружность самая функциональная?

– Я их тоже не вижу, Ленарт… Вера, а что у тебя?

Голос ее был ровен, похоже, она перестала тратить ресурсы своего процессора на изображение эмоций.

– Прослушиваю ваши концерты. А так спокойно. Еще не один из этих нелегалов не пытался заглянуть мне в разрез блузки.

Интересно, почему они не попытались прорваться через Верин участок? Может, потому, что она совершенно спокойна?

Неожиданно Берковски подумал о том, что собственно защищает. Может быть, хрононитеплазма есть сейчас не только в нем, но и в жене Джой, и в сыне Джейке. Если она выбрала тебя, то не убивает, а лишь усиливает то, что в тебе есть. Позволяет тебе быть таким, какой ты есть, но только без последствий. Возможно, говоря религиозным языком… она убирает воздаяние за грех. Можно потреблять любую дурь, от хэша до раптора, и смеяться над теми, кто предостерегает. Можно колоться и не страдать от ломки, жрать и не лопаться от жира, предаваться разврату и не бояться венерических болезней, пакостить и не бояться получить пакость в ответ. Тогда вирусная хроноплазма – это благословение, а не болезнь?

Вновь застрекотали пулеметы, поставленные на автоматический поиск и немедленное уничтожение целей. На этот раз они работали по сектору, который контролировала Вера.

Берковски вывел на виртуальный экран прицельные картинки с «бельгийцев» – хвостатые сущности двигались рывками по пустырю, клочковато заросшему черным бурьяном, за один мах преодолевая по десятку метров, затем сразу появляясь в другом месте или вообще исчезая. И в этом движении была какая-то математическая последовательность.

Вот Вера выстрелила из огнемета, и шаровидная вспышка термобарического заряда разнесла сразу дюжину тварей.

Берковски почему-то не ощутил от этой маленькой победы даже крохотной радости. Он как будто откуда-то знал, что этих монстров ни пулей, ни даже термобарическим зарядом не остановишь, когда захотят – окажутся совсем рядом, а то и внутри… Он почувствовал напряжение, прошедшее по воздуху словно электрический разряд. Его волосы встали дыбом, борт оптически исказился. Как ему показалось, пространство утончилось и стало напоминать экран из полупрозрачной вощеной бумаги, вроде того, что в театре теней. А вот и сама «тень» – зеленое лицо с острыми углами, сжатые губы – Берковски нечаянно даже вспомнил символику представления персонажей в индонезийском театре Ваянг. Это означает: завистник, острый ум. А потом экран лопнул и выбросил рядом с ним, прямо в отсек, одну из тех тварей. Берковски успел отреагировать – разрядив автоматический пистолет в грудь посетителя, потом выстрелил флэшем и в следующего, что прорвался через борт. Третьего, прижавшись к полу, он пропустил над собой, затем пальнул ему в затылок.

У них были лица… похожие на его собственное. Только заостренные, оттенок кожи цвета старинной бронзы, пучок зеленоватых нитей, выходящий из спинного хребта и напоминающий гриву с хвостом, и не до конца прорезавшиеся крылья.

Идет атака, согласно инструкции сейчас он должен применить декоррелятор Заварзина, спешно изготовленное Vergeltungswaffe, способное если не уничтожить, то нанести огромный вред грибнице. Но он не может…

Почему его обязывают убивать по сути самого себя… свои продолжения?.. Только из-за этого типа, который лежит в саркофаге жизнеобеспечения. Покончить бы с ним поскорее. И все-таки почему он чувствует такую ненависть к Лауницу? Этот фрукт лично ему не сделал ничего плохого, дал собой манипулировать. Неужели все дело в том, что он видит в нем… Загряжского, чертова русского шпиона, который никак не хочет помирать. Вот снова ожил в Лаунице. И пока Лауниц жив, будет жить и Загряжский.

Тела убитых тварей исчезали, они словно впитывались через мембрану. Вначале пропадали мягкие ткани, приобретая напоследок четкую волокнистую структуру как у грибного мицелия, они всасывались незримой мембраной, словно макаронины, уходящие в рот итальянца. Обретали волокнистую структуру и кости с хрящами. И тоже всасывались – причем быстрота процесса нарастала. Последними исчезли почему-то нижние челюсти, которые будто зубами цеплялись за это пространство.

Берковски открыл дверь десантного отсека, в воздухе звенела тишина и заглушала голос Ленарта, влезающий через боди-коннектор в среднее ухо; ваушник, похоже, был сейчас возле ограждения; телеметрия от Веры отсутствовала. Берковски, пошатываясь, прошел несколько шагов до транспортера. Ввел код, открывший дверь в исследовательский блок, и, наступив на выползшую лесенку, ввалился внутрь. Подошел к сигаре телохранилища, дал с наружной консоли сигнал на «остановку» системы и открытие. Не сработало, ящик остался закрытым… здесь стояла программная заглушка. Зачем он только сунул Лауница в модуль автономного жизнеобеспечения?

– Цель выведения живого объекта из стасиса? – с выражением в синтезированном голосе спросила система.

– Проведение дополнительного исследования.

– Запрос отклонен, – почти сразу ответила система, теперь совсем сухо. – Извините, господин Берковски, но вы не уполномочены на проведение дополнительного исследования. В случае необходимости вы должны подать запрос руководителю высшего уровня.

Берковски рывком опустил рубильник распредщита, но индикаторы энергопитания продолжали гореть. «Сигара» обладала автономной системой питания с водородными топливными элементами, рассчитанными на двенадцать часов.

Снаружи громко бабахнуло – значит, Вера в порядке и использовала еще один термобарический боезаряд.

Только их не задержать. Они будут возникать снова и снова. И за его спиной тоже. Потому что их изготавливает нитеплазменный мицелий… В неограниченном количестве.

Но использовать декоррелятор он не будет, да и вряд ли того хочет сэр Роджер.

Перед глазами поплыла рекламная бегущая строка: «Никаких компромиссов. Все, что вы захотели – ваше. Приобретайте споры и почки чудоплазмы только у лицензированных дилеров ”Монлабс“. Опасайтесь подделок».

– Директива – открыть хранилище. Чрезвычайное прерывание работы. Срочная эвакуация, – скомандовал Берковски.

– Вы должны обосновать вашу директиву.

– Идет перестрелка. На нас напали. Враждебные действия категории «B».

– Доказательства приняты.

Ну, наконец-то. Раздалось несколько щелчков, зажглись красные огоньки и разомкнулись замки.

Беспомощный Лауниц лежал перед ним в открывшемся саркофаге. Первый оставшийся в живых прототип для роста и маскирования споры. Нитеплазма к нему не прилипает, не проникает в его клетки, не нанизывает его белковые молекулы, как бусинки. Тщательное сканирование не показало ни одного гнездовья. Но она побывала в нем, иначе не получилось бы копии. Побывала и не задержалась. Лауниц отталкивает и вытесняет мицелий. Наблюдательные системы и искины сэра Роджера Дюмона были совершенно правы.