– Что это? – спросила Дайнека у водителя.

– Створы. Здесь довольно мелко… – Он вытянул руку, указывая на открывшийся взгляду остров:

– Сан-Микеле, кладбище.

Минут через десять катер причалил к пристани, откуда хорошо была видна кладбищенская стена.

Мужчина снова заговорил, глядя на собор, опоясанный мраморным цоколем:

– Церковь Святого Михаила Архангела, покровителя этого острова. – Он перекрестился.

Сойдя с катера, Дайнека вошла в арку. Изображенные на надгробиях епископы и средневековые воины взирали на нее покровительственно и зловеще. От мраморных склепов веяло могильным холодом.

Наконец она вышла на солнце. «Слава богу», – пронеслось в голове.

Внезапно откуда-то раздался раздраженный старческий голос:

– Ошадламадонна!

Навстречу ей из кладбищенской конторки вышел старик, которому на вид можно было дать лет сто. Сухой, закопченный, он, казалось, только что вылез из могилы размять слежавшиеся кости. Старик вопросительно уставился на Дайнеку.

– Мне необходимо найти могилу одной русской, скончавшейся в декабре 1901 года. – Она робко подняла глаза на старика, как будто опасаясь, что он снова залезет в свою могилу.

Старик, сердито развернувшись, зашел в контору, Дайнека вошла вслед за ним. Он долго рылся и что-то листал, потом спросил:

– Как ее имя?

– Баронесса Эйнауди Екатерина Алексеевна.

Старик зашевелил губами:

– Фон Эйнауди…

Через минуту она держала в руках листок с планом кладбища, где стрелкой было указано нужное ей место.

Шагая по аллеям кладбища и внимательно вглядываясь в номера участков, Дайнека выхватила взглядом могилу княгини Трубецкой. Прошла еще немного и увидела женщину в черном, которая стояла у невзрачного надгробия.

«Баронесса Эйнауди, Екатерина Алексеевна, урожденная Дашкова». Дайнека прочитала надпись на камне и перевела глаза на женщину, укутанную в манто.

Это была София.

Поглощенная своими мыслями, она не видела Дайнеку. София стояла с закрытыми глазами.

Дайнека не решалась подойти ближе, она перевела взгляд на каменный обелиск. Перечитав надпись, немного растерялась

Екатерина Алексеевна умерла тридцати четырех лет от роду. Это оказалось так неожиданно, что ей стало обидно. Дайнека привыкла считать, что баронесса была намного старше… Значит, Николай Бережной погиб в двадцать четыре года.

Теперь, спустя сто лет после их смерти, открылась вся простота и трагичность отношений этих людей. Дайнека поняла, что эта простота и есть самое сокровенное в жизни.

Она думала, что прощается с красивой и запутанной историей любви, не подозревая, что эта история никогда не отпустит ее от себя.

София вздрогнула. Она будто почувствовала чье-то присутствие. Увидев Дайнеку, устремилась к ней и, обняв, крепко прижала к себе.

– Спасибо тебе, девочка. Ты сама не знаешь, что сделала для нашей семьи…

Они еще долго стояли у могилы Екатерины Эйнауди.

– Мы приземлились! Девушка, мы приземлились! – Соседка по креслу трясла ее за рукав. – Милая моя… Господи, какое счастье!

Пассажиры возбужденно толкались в проходе, не обращая внимания на протесты стюардессы.

– Пожалуйста, займите свои места! – жалобно выкрикивала она срывающимся от напряжения голосом. – Пожалуйста…

Но в ответ только хлопали крышки багажных отделений и взмывали в воздух пальто и куртки.

– …в Москве очень холодно, объявили минус десять…

– …привыкайте, девочки, здесь вам не Италия…

– …и слава богу.

«И слава богу», – подумала Дайнека.

Ей, как и всем, хотелось скорее покинуть самолет. Она достала свою куртку, протиснулась между сиденьями и вклинилась в толпу ожидающих открытия дверей самолета. Минут через десять все они быстро вошли в гибкую кишку перехода.

Багаж выдали через полчаса, и Дайнека направилась в зеленый коридор. Предъявив честное лицо и свою единственную сумку, она беспрепятственно миновала границу и сразу же увидела отца.

– С приездом, родная. Я очень волновался… – Они обнялись. – Такая задержка. Всю ночь просидел. Как долетела?

– Нормально.

– А здесь говорили… кто-то кому-то позвонил…

– Все хорошо, папа, долетели нормально.

Он подхватил ее сумку, и они пошли к машине, отмахиваясь от приставучих таксистов.

Проснувшись, она увидела белый потолок, стены и шкаф. Вздохнула с облегчением – наконец-то дома – и посмотрела на часы. Три часа дня.

Дайнека встала с постели. Заглянув во все комнаты, обнаружила, что отец уехал. Вошла на кухню, открыла холодильник, он был заполнен продуктами.

Она улыбнулась: отец думал и заботился о ней.

Включила чайник, бросила в кружку пакетик чая, подошла к окну. Двор был покрыт чистым, пушистым снегом.

Удивительно…

Ведь уже март.

Дайнека села за стол и придвинула к себе телефонный аппарат. После первого же гудка Сергей Вешкин взял трубку.

– Записывай номер. Тамара давно тебя ждет. Она что-то раскопала.

Дайнека записала номер и тут же набрала его.

– Тамара, это Дайнека…

– Я все нашла!

– Давай по порядку…

– Так вот, слушай. Перерыла все документы дела… Ничего… Потом еще и еще раз… Ничегошеньки… А разгадка лежала на поверхности!

– В смысле? – Дайнека отставила кружку с чаем.

– Помнишь ту фотографию с отпечатками пальцев и салфеточкой на рояле?

– Помню…

– А помнишь, что стояло на той салфеточке?

– Рамка с фотографией: женщина в меховой горжетке…

Тамара заторопилась:

– Я тоже сначала так подумала! А потом взяла лупу…

– И что?.. – у Дайнеки пересохло в горле.

– Оказалось, что это очень хороший рисунок! А на нем твоя баронесса в обнимку с собакой! Это была собака! Я проконсультировалась у кинологов, говорят – породы шпиц.

– …бедная Миси… – прошептала Дайнека.

– Она самая! – подтвердила Тамара.

– Бережного убили. Я уже знаю.

– Выходит, что так. – Тамара притихла.

– Спасибо тебе… – Дайнека положила трубку и долго сидела не двигаясь. Она подошла к окончанию этой загадочной истории.

Теперь осталось поставить точку…