— Лепесточникам она явно была не интересна, — ответила я со свирепой кротостью.

— Ну да, эти пустырные ребята действительно далеки от таких историй. Рассказываю. Давным-давно, во времена Эннера Великого, был такой сержант, бастард скромного рыцаря, короче человек не очень-то заметный. Когда король отправился в очередной поход, этот Криллэ командовал отрядом легкой пехоты. Поход не задался, король отступил и велел поставить сержанта в караул то ли на лесной просеке, то ли в горном ущелье с приказом протрубить, когда появится вражеский авангард. Армия разбила лагерь, развела костры, некоторое время спустя услышала трубу. Уже стемнело, король считал, что враги биться ночью не будут, а сколько их, расскажет Криллэ, когда явится. Некоторое время спустя труба прозвучала опять. Потом снова и снова. Потом явился гонец и сказал, что Криллэ сражается в этом узком ущелье. «Господа, на коней, — повелел король. — Вы не можете проявить меньше благородства, чем этот полупростолюдин». Когда подмога явилась в ущелье, враги бежали, а Криллэ обнаружили под горой вражеских трупов. «Ваше величество, вы велели мне трубить, а отступать — не приказывали», — прошептал он.

— Красиво, — заметила я. — Это называется медаль «Слабоумие и отвага».

— А что, в вашем мире такую дают? — спросил Лирэн с таким серьезным интересом, что я еле сдержала смех. — Если такая была бы у нас, я получил бы ее еще в пять лет, когда стая ребят, каждый старше меня, решила бросить щенка в реку.

— И у них не получилось? — спросила я с искренним интересом.

— Щенок остался сухим, зато из речки пришлось выбираться мне, — ответил Лирэн. — В приюте незнакомцы пытались угадать мое имя и иногда думали, что оно — Криллэ. Кстати, тот самый герой выжил и дослужился до маршала. Но так получается не у всех. Ты слышала историю про башню Криллэ?

— До этого вечера я не слышала даже про Криллэ без башни.

— А это совсем недавняя история, не с таким хорошим концом. Был парнишка-простолюдин, получивший это имя в детстве и решивший его оправдать. Пошел в королевские солдаты, заработал офицерские погоны и дворянство, попал в гвардию. В тот год, когда все случилось, он был в чине капитана и охранял королевский арсенал рядом с дворцом. Настал День Свободы, дворец пал, а этот Криллэ все еще удерживал свой объект. Ему предлагали сдаться, он отвечал, что с поста его может снять или маршал гвардии, или король. Маршал благополучно сбежал, а когда ему показали голову короля, Криллэ ответил, что теперь тот точно не может отдать ему приказ, и продолжал сражаться. Когда же у него не осталось людей — они не погибли, а разбежались, — просто взорвал арсенал. Я этот треск запомнил на всю жизнь. Среди прочего рухнула и коронационная башня, в которой принцы становились королями по-настоящему.

— Им подгоняли корону по размеру головы? — уточнила я, слегка поеживаясь от героических картин, промелькнувших в моем сознании.

— Нет, корону надевали в коронационном зале. В этой башне происходило что-то более важное, после чего короли могли выращивать цветы, их не касаясь. Твой мальчишка в этой башне не бывал точно. Ну вот, теперь ты поняла? Я — Криллэ, который делает то, чего от него не требуют. Короче, как ты говоришь — слабоумие и отвага…

— Что не помешало тебе возглавить местных воров, — усмехнулась я.

— Может, и помогло. Я легко дошел до лейтенанта при капитане, узнал, что другой капитан проиграл деньги и хочет свалить вину на мальчишку-гонца. Я при всех назвал его клинок бесчестным, суд приговорил нас к поединку, я его повалил и щекотал ножом, пока он не сказал правду. Потом были выборы, два кандидата крысились друг на друга и подговорили голосовать за меня. Да, славная была история.

— Ну, это «во-первых», — напомнила я, — а во-вторых?

— А во-вторых, — сказал Лирэн с насмешливой улыбкой, — у меня есть для тебя одно интересное предложение.

И он посмотрел на диванчик.

Это что за сюрпризы? «Кто девушку ужинает, тот ее и?..» Пусть выразится ясней, тогда я решу, с чего начать — с короткого вводного словесного курса насчет непристойных предложений или сразу с пощечины.

Между тем Лирэн подошел к диванчику, поднял свою черную маску и протянул мне мою.

— Надень. Без нее здесь можно находиться только в кабинете.

— Мы уходим? — удивленно спросила я.

— Мы же еще не доели. Мы будем танцевать.

— Я не умею, — ответила я, практически не чувствуя себя врушкой.

О местных танцах я не имела даже теоретического представления.

— Здесь не умеют все, — улыбнулся Лирэн. — Мы будем умело делать вид.

Уф-ф, кто девушку ужинает, тот ее всего лишь танцует. Но я пока не сдавалась.

— Разве мы пришли сюда не для того, чтобы спрятаться за дверью, где нас не заметят?

— Когда заперлись мужчины, у них важный деловой разговор, они что-то задумывают на будущее или делят добычу. А вот надолго запереться с женщиной — это всегда немного подозрительно.

Вот свинская мужская зараза!

— Разве с женщиной запираются не для этого? — теперь на диван указала уже я.

Лирэн покачал головой.

— Вот именно «это» происходит быстрее всего. А вот парочка, которая ест, выходит, танцует и возвращается, — наименее подозрительная. Пошли кружиться! Пусть думают, что я шепчу о любви, а я буду рассказывать о лепесточниках.

— Хм… — мой скептицизм рос, как бешеный бамбук в каком-нибудь китайском лесу, — ну, пошли… Только предупреждаю: если оттопчу ноги — не жалуйся.

На самом деле, это было, конечно, преувеличение. Уж что-что, а танцевать я любила и умела. Только вот современные танцы. Менуэты, мазурки или, того хуже, Марлезонский балет — это не ко мне.

Зал, в который мы спустились по узкой лестнице с затейливыми резными перилами, оптимизма не внушал. Такое впечатление, что в борделе попытались устроить Версаль. То есть поверх несколько выцветших бордовых обоев навертели белых занавесей, поставили мраморные статуи по углам, зеркала прилепили на каждое оставшееся пустым место. И завитушки, завитушки с позолотой.

Ну и паркет, натертый до зеркального же блеска. Вот паркет был единственным, что хоть как-то меня утешило — в темном полированном дереве смутно отражались светлые платья вычурно изогнувшихся дам и белые панталоны кавалеров, делая пол похожим на старый пруд с лебедями.

— Я эту тоску точно танцевать не хочу. — Лицо само по себе сморщилось от особенно заунывного пассажа местной скрипки.

М-да? Это называется «развлечения аристократии»? В кино про трех мушкетеров и то веселее выглядело…

— Вам не по душе высокий стиль танца лучших королевских балетмейстеров? — с какой-то стати развеселился Лирэн и так на меня глянул, что с ходу захотелось либо укусить его за нос, чтоб не задирал, либо еще какую каверзу совершить.

— Тоска, — вздохнула я, отчаянно давя в себе мелкую хулиганку.