И это было так. Тучи наконец-то соизволили пролиться. Некоторое время капли просто стучали по листьям навеса, а потом нашли промежутки и упали на лицо. Несколько секунд спустя они превратились в ручейки.

«Давно в Городе не было такого дождя. Повезло всем, особенно лепесточникам на пустоши», — подумал я, окончательно засыпая. Еще успел запомнить, как Нико под сварливым руководством девы-доктора разматывал мою повязку.

Да, ремесло лекаря ему не помешает. А мне полезно поспать.

* * * * *

Когда я очнулся, то не сразу понял, какое время суток. Было темно, и неспроста: заботливые лепесточники превратили куцый шалаш в почти водонепроницаемую походную палатку. Дождь закончился несомненно — по листьям и кожаным лоскутам, отделявшим меня от небес, ничего не барабанило.

— Очнулся? — спросила Магали, отдергивая полог. И его повесили, молодцы. — Очнулись? — поспешила исправиться она, задергивая занавеску.

— Верните небо, — произнес я сонным голосом, — а также можно перейти на «ты». Согласна?

— Согласна, — ответила Магали, распахивая шалаш.

Спал я долго и крепко: не просто дождь прекратился, но и небо практически очистилось и были видны первые вечерние звезды.

— Лепесточники набрали воду?

— Да, хотя, по их словам, они могут добыть ее и из камня. Давайте… в смысле, давай я посмотрю твою рану. Меня немного удивляет…

— «Удивляет» — смягченный вариант слова «тревожит». — Я попробовал изобразить улыбку.

— Нет, именно удивляет твой пульс и цвет лица. Да, кстати, как ты себя чувствуешь?

— Раненый должен сказать, что слабо, но мне хочется сказать, что лишь сонно, — ответил я, после того как и вправду на миг сконцентрировался, чтобы понять свои ощущения.

Магали приступила к осмотру и, размотав бинт, не удержалась от «ого!». Потом велела:

— Пошевели рукой!

Я выполнил приказ, хотя и без особого энтузиазма. И с трудом сдержал восклицание. Боли не было. Моя шуйца казалась ушибленной, и все же за обеденным столом ей можно было бы доверить вилку. А в бою, если уж совсем припечет, — защитный кинжал.

— Рана почти затянулась, — буднично-успокоенным голосом заявила Магали, — почти не опухла и не краснеет. Выглядит так, будто пуля была извлечена дня три назад, а не три часа. Кстати, а вот так?!

Я сдержал стон, причем без особого труда, хотя пальцы Магали сжали плечо, сдавливая каверну, из которой извлекли злосчастную пулю. Если бы она так жамкнула не раненое плечо, эффект был бы таким же.

— Забавно, — задумчиво сказала дева-врач. — Чем безумнее гипотеза, тем быстрее должна быть проверка. — И умчалась из шатра.

А я улыбнулся, вглядываясь в вечернее небо. Может, попробовать сесть? Да, и это получается. Только хочется пить, спасибо, что кувшин не унесли и он не пуст.

Едва я отставил допитый сосуд, как вернулась Магали.

— Дед не поверит, — задумчиво сказала она, — и вообще никто не поверит.

— Ты добежала до библиотеки? — усмехнулся я.

— О, да ты сидишь. Не удивляюсь. Нет, я осмотрела пожилого лепесточника. У него была рана такой же глубины, пулей такого же калибра. Но бедняге еще лежать и лежать, а его рану промывать и промывать, благо твоя замечательная кошка принесла и это средство.

На миг мне стало стыдно. Я приподнялся и выглянул за порог. Да, Крошка лежала у входа в шалаш.

— И я задумалась, — продолжила Магали, — в чем же разница? Одни и те же инструменты, одни и те же лекарства, одни и те же приемы, большинство из которых я могу выполнить с завязанными глазами. Разница лишь в одном…

— В чем? — спросил я, на этот раз без капли сарказма.

— Его супруга не позволила ассистировать юному принцу. Она сказала, что все сделает сама, а он пусть посторожит своего котенка. Еще может принести хвороста. И вот результат. А ведь я считала это легендой.

— О целебных свойствах королевской крови. Точнее, королевских рук.

— Да, — спокойно сказала Магали. — Я верю экспериментальным данным. Он касался тебя, когда лечил, и твоя рана почти зажила. Я настолько откровенна, потому что говорю не при мальчишке.

— Ну да, его здесь нет. Так где же он? А ведь он обещал не отходить от тебя, — заметил я, удачно скрыв беспокойство.

— Его нет, — тихо сказала Магали и вдруг крикнула: — Нико! Нико-о-о!

Ответом было молчание.

АЛИНА

Я сошла с ума. Какая досада.

А как еще можно объяснить эту дикую затею с ламбадой в борделе? Спрятались, называется. Замаскировались. Отсиделись. До темноты!

Главное, если бы можно было обвинить во всем вино и хитрые травки в нем — так нет же. Вовсе не поэтому у меня мозги переклинило так, что я не только сорвалась в штопор, но еще и увлекла за собой трезвого и вроде как крутого парня, попутно и ему вывихнув мозги набекрень. Аж настолько, что мы чуть было не занялись любовью прямо под дверью, не утруждаясь тем, чтобы зайти и запереться.

Ну, нравился он мне чисто внешне, и что? Разве это повод настолько сдуреть? Да щаз-з-з…

А я еще ж помню, как на нас там в зале смотрели. И кавалеры, и дамы. Причем последние поначалу меня очень явственно ненавидели, а под конец я всерьез заподозрила, что местные «аристократы» вообще плевать хотели, какого пола тот соблазн, который они намеревались преодолеть. Ой, мамочки! Да надо быть последним идиотом, чтобы так выпендриться в то время, когда тебя с собаками разыскивают.

Вот и пойди пойми, может, стоит еще сказать спасибо белобрысой аферистке, обломавшей нам всю сексуальную революцию. А то мало ли, вдруг бы мы решили устроить показательные выступления, например, на крыше за трубой? С громким музыкальным сопровождением. Ну, а что? Хватило же мозгов на ламбаду, значит, и от трубы нечего зарекаться.

Уф-ф-ф… Захлопнув дверь и откинувшись на нее спиной, я пару секунд глубоко дышала, пытаясь найти в недрах собственного организма мозг. Ну, не мог же он провалиться настолько глубоко, что даже из пятки не достать? О! Вот, кажется, что-то похожее. Бродит по внутренним органам с заунывными тоскливыми стенаниями: «Лина, ты дура, кто так делает вообще? На тебе ответственность, раненый, старики и ребенок, а ты нашла время танцевать непристойные танцы с малознакомым мужиком, очнись, неверная!».

Почему «неверная», я у зануды уточнять не стала. Чисто так, на всякий случай. Вздохнула, мысленно поймала мозг в районе сжавшегося от нехорошего предчувствия желудка и попыталась водрузить туда, где ему и положено расти: в голову. Ну, куда-то позади глаз.

Кажется, зря я это сделала… потому что, как только нудеж и скулеж сосредоточились в нужном месте, это самое место вдруг взорвалось болезненным фейерверком. А потом наступила темнота.

Но прежде чем она меня накрыла, я еще успела понять, что не просто дура, а дура в квадрате. Потому что, пока я тут предавалась угрызениям совести и розыскным работам по организму, меня тупо шваркнули чем-то тяжелым по голове. И сделал это человек, который даже особо не прятался, просто стоял сбоку от двери за какой-то хиленькой драпировкой. А я, курица слепая и озабоченная, его даже не заметила со своими метаниями в духе «я не такая, я жду трамвая»!