Во веки веков, в неугасимом пламени, в котором можно гореть вечно. И так и не сгореть до конца…

Он открыл глаза и понял, что проснулся вовремя.

Там, за окном, был вечер, и Виктор сидел на стуле, подавшись вперед. Лицо у него было напряженное, словно у охотника, который наконец-то увидел дичь.

Так оно и было. Андрей определил это безошибочно, заметив, как рука его напарника легла на ствол винтовки, на этот раз не мягко, ласкающе, а крепко и уверенно, готовая в любой момент вскинуть ее к плечу.

Осторожно, стараясь не помешать Виктору, Андрей вытащил из-под куртки пистолет и быстро заглянул в окно. Створки его были распахнуты. Наверняка это сделал Виктор еще до того, как Андрей проснулся.

Так и есть. У подъезда Дипломата стоял один из его мальчиков и оглядывался. Лицо у него было напряженное, словно бы он решал какую-то сложную шахматную задачу.

Вот он переступил с ноги на ногу, словно все еще колеблясь, оглянулся и не спеша потопал обратно к подъезду.

– Все, кажется, он решился, – словно бы про себя сказал Виктор. – Через пару минут он выйдет.

– Дипломат?

Виктор фыркнул.

– Кто же еще? Нет, папа римский… Вот сейчас…

Он легко оторвал винтовку от пола, вскинул ее к плечу, установив прутки, растопыренные, словно сошки пулемета, на подоконник.

– Значит, Хлынов его все же выманил?

– Значит, выманил. Молодчина. Просто молодчина.

– Ну, с этим молодчиной нам придется еще столкнуться.

– Плевать, – азартно проговорил Виктор. – Совершенно плевать. Лишь бы только Дипломат высунул нос, лишь бы он показался из своей норы.

– Покажется.

Андрей вдруг понял, что так оно и будет. Все предопределено, и изменить что-либо уже нельзя. А Виктор промахнуться просто не может.

– Вот что, – резко сказал ему Дегин. – Уходить мы будем очень быстро. Поди открой то окно, которое ведет во двор, и стой возле него наготове. Я сейчас буду стрелять. После этого мы сразу же уходим. Ты выскочишь в окно первым и будешь стрелять в любого, кто попытается нас остановить. Понял?

– Понял.

– Давай, иди. Дипломат вот-вот выйдет.

Андрей метнулся на кухню и сильно рванул шпингалет окна вверх. Все, теперь достаточно только толкнуть окно, и оно распахнется.

Наумов заглянул в него и увидел, что дворик на этот раз не был пустым. За столиком сидели три старичка и увлеченно забивали «козла». Неподалеку от них возились несколько детей, пытавшихся надеть на собачонку что-то похожее на рваную куртку. Собачонка сносила эту процедуру вполне безропотно.

Это было плохо. Через минуту они побегут через этот двор. Может быть, их попытаются остановить. Начнется стрельба. Кто-нибудь из этих мирных обитателей двора вполне может получить пулю. Но другого пути отступления не было.

Он прислушался.

Из комнаты, в которой находился Виктор, не было слышно ни звука.

Андрей представил, как в этот момент из подъезда быстро выходит Дипломат. Конечно, он торопится, а его гореохранники все также неуклюже пытаются закрыть своего шефа. Он представил, как Виктор берет эту быстро передвигавшуюся к машине фигуру на мушку, и вдруг понял, что бормочет:

– Только бы не мимо, только бы не мимо…

Рассердившись на себя, он плотно сомкнул губы. Потому что это было мальчишество, это была слабость, и ее следовало пресечь.

И в ту же секунду в комнате глухо хлопнуло, словно кто-то открыл бутылку шампанского.

Андрей толкнул створки окна, и те, как ему показалось, с неимоверным грохотом ударились о стены дома. И тут же, почти сливаясь с этим звуком из комнаты, послышался еще один. Снова какой-то хлопок, несколько более тихий, чем предыдущий, и вслед за ним – тишина.

Уже приготовившись выскакивать в окно, Андрей вдруг замер, потому что в эту секунду должен был послышаться топот бегущего к нему Виктора. Но топота не было. Вообще в комнате, в которой он сидел, была жуткая, неестественная тишина.

«Господи, что он там копается?» – еще не понимая, не желая понимать, что это означает, сердился Андрей.

Прошло еще несколько неизмеримо долгих, казалось, резиновых секунд. Виктор не подавал признаков жизни. И тогда Андрей рванул обратно в комнату.

Он достиг ее в два прыжка, ворвался внутрь. И первое, что увидел, был Виктор, который все еще сидел на стуле, только сейчас как-то неловко навалившись на подоконник. Винтовка валялась на полу, и безвольная рука Виктора все еще словно пыталась до нее дотянуться. Лицо было повернуто к Андрею в три четверти.

– Что случилось? – ошалело спросил тот.

И тут увидел…

Вместо правого глаза у Виктора было красное пятно, из которого медленно текла густая струйка крови.

«Снайпер! – подумал Андрей. – Все-таки Дипломат посадил где-то снайпера».

Он представил, как в этот момент снайпер, вполне вероятно, берет на мушку и его. Поспешно шагнув от окна, он все же не удержался и, вернувшись, заглянул в него.

На другой стороне, рядом с машиной, лежал какой-то человек. Приглядевшись, Андрей понял, что это Дипломат. Он лежал на животе, широко раскинув руки, и даже с такого расстояния Андрей увидел расплывающееся у него по рубашке красное пятно.

Ага, значит, Виктор все же не промахнулся! Снайпер Дипломата – тоже. Баш – на баш.

Возле трупа Дипломата с ошалелым видом топтались двое его ребят. Видимо, они никак не могли решить, что им делать: броситься на поиски убийцы или самим пуститься наутек? Еще двое телохранителей, с пистолетами в руках, укрылись за машиной. Похоже, им очень не хотелось лезть под пули киллера, завалившего Дипломата. Они не были уверены, убит ли он, и вполне допускали, что, уложив их шефа, киллер может переключиться на подчиненных. Через несколько секунд после того, как Андрей выглянул в окно, один из них выстрелил.

Пуля разнесла вдребезги стоявшую на подоконнике пепельницу.

И тут до Наумова наконец-то дошло, что все уже кончилось, что теперь он один, а Виктору ничем не поможешь. Он шел по дороге смерти и вполне благополучно достиг ее конца. То, что было в этой комнате, стало ничем, быстро холодеющим телом. Виктора, того, которого он знал, здесь уже не было.

И еще Андрей вдруг понял, что пора уходить. Еще несколько минут промедления, и это будет невозможно. Может быть, счет идет на секунды.

Он кинулся в кухню. Окно все еще было распахнуто. Уже собираясь выскочить во двор, Андрей схватился за раму… и передумал.