– Тихо стало, – сказала Катрин. – Перекур утренний?

– Видно, кончился наш батальон у Госпрома, – пробормотал Варварин.

– А остальные?

– К 4.00 был приказ всем отойти за реку. Город оставляем.

– Ого! – удивилась Катрин. – Это кто догадался?

– Приказ штаба армии, – сухо сказал Варварин. – В связи с изменившейся обстановкой и свежими разведданными. В том числе и данными, полученными нашей опергруппой Особого отдела.

– Что ж, успеха вам, товарищ капитан, – Катрин подкинула на плече винтовку. – Будь жив.

– Кать, если я узнаю, – Варварин посмотрел на часы, – что вы появились на Базе позже 5.30 местного времени, я на тебя такую «телегу» накатаю, родная мама не узнает.

– Да она меня уже давно знать не хочет, – чумазая начальница ухмыльнулась.

– Я в фигуральном смысле, но безо всяких шуток, – серьезно сказал капитан.

Катрин осторожно обняла его за шею:

– Через пять минут испаряемся. Успеха.

Женька пожал протянутую руку.

– Спасибо, Евгений. Помог серьезно. Желаю успешно дослужить, – капитан глянул целым глазом. – Нормальный ты парень. Передай Сан Санычу – на праздник пусть от меня стакан нальет. В виде разового нарушения дисциплины. А я немецкий начну зубрить. Если время выкрою.

– Удачи, товарищ капитан, – пробормотал Женька.

Немца Варварин поддерживал с трудом – самого шатало. Странная пара перебралась через улицу, капитан прощально взмахнул рукой. Уковыляли за забор.

– Пойдем очищаться, Земляков, – сказала начальница. – Кончается наша прогулка…

Вечерняя сводка Совинформбюро

В течение 13 марта наши войска вели бои на прежних направлениях.

…В районе Харькова продолжались ожесточенные бои. Западнее города крупным силам танков и пехоты противника после многократных атак ценою тяжелых потерь удалось потеснить наши части. Наши войска, заняв новые рубежи, выдерживали натиск численно превосходящих сил противника, отбивали атаки гитлеровцев и нанесли им огромные потери. Крупными силами танков и мотопехоты немцы вели также атаки севернее города. На этом участке продолжаются ожесточенные бои. Южнее Харькова полк пехоты и несколько десятков танков противника неоднократно переходили в наступление. Потеряв 11 танков и до 500 солдат и офицеров, гитлеровцы отошли на исходные позиции…

15 марта.

23.35 (в отсчете от «нуля»)

Москва. Расположение

отдела «К»

Не бывает в Москве тишины. Урчал проносящимися машинами Комсомольский проспект, разговаривали на КПП дежурные. И вообще чересчур светло было – сквозь нагромождения столов у окна падал яркий раздражающий свет. Дрожали на стекле шкафа, набитого скоросшивателями, отсветы далекого взрыва.

Не получалось спать. Нет, вначале получалось. Продрыхли почти сутки. А сейчас закроешь глаза…

* * *

Серый предутренний свет. Отдаленный грохот стрельбы – это у ХТЗ, немцы всеми силами пытаются перерезать Чугуевское шоссе. А впереди тихо. Пустой разрушенный город. Немцы осторожничают, не верят, что противник неожиданно ушел.

Грузовик стоял, взгромоздившись левыми колесами на тротуар. Катрин посмотрела на помятый капот.

– Радиатор потек, и бросили ценное средство транспорта. Оболтусы. Нет бы хозяйственно подпалить колымагу.

– Гранату? – предложил Женька. Ему было не по себе – по-идиотски казалось, что они вдвоем остались единственными живыми людьми в городских развалинах.

– Можно и гранату. Все равно их девать некуда. Что у нас в кузове? – начальница вспрыгнула на колесо. – А-а, предметы личной и общественной гигиены.

– Что? – удивился Женька.

– Листовки, – начальница держала в руке несколько сероватых листков. – «Не поддавайтесь на обман фашистов! В Красной Армии ваши отцы, братья, мужья и сыновья. Красная Армия несет нам свободу, радость и счастливую жизнь. Не ждите, чтобы вас застали врасплох. У вас имеется возможность укрыться от неожиданной «эвакуации». Немедленно принимайте меры. В первую очередь укрываться должны мужчины и молодежь».

– Хм, кажется, отдельные посылы морально устарели, – пробормотал Женька.

– Пожжем вместе с машиной. Нечего всяким там уродам наши замечательные листовки неподобающим образом использовать. Нашей армии и самой агитационного материала не хватает…

Две гранаты Катерина сунула прямо в кабину. Отскочила к Женьке за угол. Бухнуло. Полуторка неярко, но основательно горела.

– Ну вот, теперь осталось сказать последнее «прости» «Лейбштандарту», – удовлетворенно пробормотала начальница.

Женька подумал, что Катерина рассуждает вовсе не как начальница, а как девчонка своевольная. Но вроде и права – уходить вот так, сразу, как-то… неудобно. Стыдно.

Немцев заметили из переулка – вдалеке, по Дзержинского, двигались машины, устало шагали замерзшие, нахохленные гренадеры.

– Ну и ладненько, нам много не надо, – Катрин примерилась и сильно стукнула бинокль о стену – жалобно хрустнули линзы. – Я пару обойм высажу, ты за тылом присмотри.

– Я тоже. Хоть магазин…

Тявкала «СВТ». Начальница переползла за ступеньки подъезда, начала следующую обойму. Женька высовывался из угла, выпускал очереди в треть магазина. Автомат согрелся, стучал с удовольствием.

Отвечать начали почти сразу – пули посвистывали по переулку, обивали штукатурку с фронтона. Потом протрещала очередь из чего-то автоматического, калибром покрупнее. Начальница перекатилась за угол.

– Хорош. Артиллерии у нас не имеется. Давай вон в тот двор…

Оставшиеся патроны забросили в окно. Катрин вынула затвор и с яростью шмякнула свою ухоженную винтовку о стену. Приклад разлетелся вдребезги.

– Чего стоишь, Земляков? Прояви здоровый пацифизм.

Женька принялся разбирать автомат. «Вальтер» командирша отобрала, далеко раскидала детали.

– Ты его чего таскал с пустой обоймой?

– Не знаю.

– Ох, видят боги, паршиво я тебе курс молодого бойца вдалбливала.

– Кать, я…

– Потом поговорим, – начальница прислушалась, – немцы продолжали обстреливать переулок. – Что еще лишнего-опасного?

Женька отдал гранату, повесил каску на пустую раму окна:

– Все вроде.

Катрин выкручивала из гранат взрыватели:

– Карманы проверь.

В карманах завалялась пара 9-миллиметровых патронов, чужая бритва.

– Бритву оставь на память, – милостиво разрешила начальница, доставая из кобуры свой пистолет. – Что еще?