Когда мы видим роты слишком далеко в стороне, я приказываю их игнорировать и продолжать двигаться к лагерю. С врагами за спиной разберутся Северин и Марк.

Солнце уже достаточно высоко, а небо сверкает своей голубизной, я как можно глубже вдыхаю морозный воздух, пытаясь оставаться сосредоточенным, а холод в лёгких позволяет концентрировать внимание. Однако я устал, чувствую, как пот стекает по спине и озноб только усиливается. Броня кажется тяжелее, а меч за спиной давит, заставляя согнуться, прижимаясь к шее коня.

Моё дыхание сбивается, когда мы преодолеваем последнюю линию обожжённых деревьев и клином выскакиваем на открытую местность, что остаётся между лесом и лагерем. Никто из Теней не возражает и не сбавляет шага, даже понимая, что мы в меньшинстве несёмся напролом во вражеский лагерь. Всё теперь в первую очередь зависит от меня. Я должен как можно быстрее схватить Агату, и мы отступим, скрываясь в лесу. Всё, что я могу, – это застать Даниила и его солдат врасплох.

Лёгкие сжимаются, с губ срывается судорожный вздох, когда я чувствую её. Живую. Где-то дальше в глубине, в одном из шатров. Я чувствую её сердцебиение так же отчётливо, как и ночью, когда прикладывал ладонь к её груди, чтобы уловить удары сердца. Шумно втягиваю носом воздух, словно ищейка, чую, как в воздухе витает запах её мыла с розами, знаю, что она проходила здесь.

Мои Тени поднимают крик, когда мы прорываемся через палатки, лошадей, аракенцев и повозки с припасами. Обычные слуги и помощники разбегаются в стороны, солдаты кидаются к оружию, но даже с ним многие не решаются на нас нападать, видя Морока во главе отряда. Чуть позади меня скачет Кристиан, он размахивает мечом, не снижая скорости, убивает первого глупца, что всё-таки решил преградить ему дорогу.

– Оставьте мне проход и не идите вглубь! Дальше пойду только я и Кристиан! – кричу я Павлу, тот немного замедляет Теней, отвлекая, пока мы с дядей двигаемся дальше.

Количество солдат на нашем пути увеличивается, и мы прочищаем себе дорогу мечом и копытами, пытаясь не сильно сбавлять в темпе. Широкой дугой убиваю одного и раню другого солдата, а когда поднимаю лицо, наконец вижу вдалеке шатёр Даниила.

Не успевает надежда укрепиться в моей душе, как рот наполняется привкусом крови, я едва давлю крик. Мой конь неудачно оступается, уходя из-под меча одного из солдат, а я падаю на землю, чувствуя жуткую боль в сердце.

Меня тошнит, кажется, что рот полон крови, я едва могу сделать вдох. Только рефлексы спасают, когда один из аракенцев пытается проткнуть меня мечом, но я вовремя откатываюсь в сторону, и лезвие входит в землю, там, где была моя грудь. Бью солдата ногой в живот. Кристиан что-то кричит, но я не слышу из-за гула, земля шатается, когда я поднимаюсь на ноги, сжимая свой меч, который теперь, как мне кажется, стал во много раз тяжелее. Я с трудом уклоняюсь от вражеских мечей и рук, что пытаются меня схватить. Выхватываю свой топорик и кидаю в бегущего ко мне врага. Мужчина сразу падает, когда металл застревает у него в голове.

Касаюсь своего живота, но там нет никакой раны, из горла вырывается стон, когда я понимаю, что это Агата. Едва чувствую новую волну уже настоящей боли, когда одному противнику всё-таки удаётся достать лезвием моё бедро, и по ноге начинает течь кровь. Я убиваю ещё пятерых, стараюсь действовать быстро, понимая, что с каждым разом мне всё тяжелее поднимать меч. До этого проклятого шатра чуть больше ста метров, но каждый шаг я прохожу непозволительно медленно, пробиваясь с боем. Пригибаюсь, проходя под чужим лезвием, но делаю невиданные ранее глупости, даже не оборачиваюсь, чтобы убить противника, который теперь за моей спиной, а наоборот, продолжаю двигаться стремительно вперёд. Секунды утекают слишком быстро, а я не могу терять ни одной.

Остаётся не больше сорока метров, когда моё тело дёргается от новой волны боли, но она проходит от сердца по всему телу лишь раз и исчезает.

Поэтому я знаю точную секунду, точное мгновение, когда она умерла.

Нить между нами всё ещё есть, но я не чувствую в ней жизни. Она была натянутая, как будто её кто-то держал, а теперь провисает безжизненная, не дающая уже знакомой вибрации или эха. В этот момент все силы, что я так долго тратил на поддержание её дыхания и сердцебиения, возвращаются ко мне. Это даже не близко к полному восстановлению, но я будто оживаю. Вся усталость исчезает, тело вновь меня слушается, меч больше не кажется мне таким тяжелым, а ноги не заплетаются, я даже могу бежать. Шокированный, с недоверием оборачиваюсь на дядю. В его глазах вижу осознание произошедшего, когда я вновь выпрямляюсь во весь свой рост и распрямляю плечи.

Агаты больше нет.

Я бегу вперёд, едва замечаю, как отражаю попытки врагов нападать. Тело реагирует само, на рефлексах, а я не могу оторвать взгляд от входа в шатёр.

– КОРОЛЬ МЁРТВ! – из шатра выбегают мужчины с криками, разнося весть во все стороны, погружая военный лагерь в хаос. – ПРИНЦЕССА МЕРТВА!

Всё это нам на руку. Конец династии Рахмановых, а значит, войну можно прекратить и не бояться продолжения. Можно объединить наши страны под началом Северина, можно оставить им суверенитет и позволить их Сенату править или выбрать нового короля, но когда я врываюсь в шатёр, мне плевать. Мы разберёмся с этим позже.

Я по привычке оглядываюсь вокруг, анализируя ситуацию. Замечаю два трупа охранников у входа.

Скорее всего, она начала с них.

Потом вижу мёртвую Елену сбоку.

Она стала третьей.

Агату я нахожу сидящей на полу, она на коленях, расслабленно облокотившись на стол плечом и головой. Я бы подумал, что она решила присесть, потому что устала, но из груди у неё торчит кинжал, который я сам ей когда-то выбрал, а вся одежда и половина лица покрыты кровью. Она до сих пор капает на пол с её губ.

На её коленях лежит голова Даниила, я поворачиваю его лицо, и мне хватает одного взгляда, чтобы понять, что Агата вырвала его нити жизни. Глупая маленькая Мара пришла ради того, чтобы выиграть нам войну и убить себя.

Троих. Она собиралась убить Елену, Даниила и себя чужой рукой, и эта рука принадлежит королю Аракена.

Я всё ещё чувствую нить между нами и не собираюсь отказываться от своих слов, когда говорил остальным, что не готов её отпустить. Аккуратно вытаскиваю кинжал из её груди, кутаю девушку в её же алую мантию. Она всё ещё тёплая, когда я поднимаю её на руки, прижимая к себе.

– Ничего страшного, – глупо говорю я ей или себе. – Я видел тебя и с большими ранами. Я всё исправлю.

Никто не пытается на меня нападать, когда я покидаю шатёр. Солдаты либо разбегаются в поисках своих командиров, не зная, что делать, либо замирают, смотря на Морока с мёртвой Марой на руках. Кристиан ничего не говорит, помогая усадить Агату на моего коня. Я сажусь в седло, уже привычным жестом обнимаю её сзади, но раньше она напрягалась в моих руках, а теперь голова девушки падает на грудь и мотается из стороны в сторону. Наклоняюсь вперёд, поднимаю ей голову и прижимаюсь щекой к её виску, чувствуя аромат розы, который почти полностью перекрывает металлический запах крови.