Когда я поднес первую иглу к ее глазу, Сенейра вдруг отстранилась.

— Погоди… Келлен, остановись.

Я подумал, что она запаниковала и теперь не уверена, хочет ли через это проходить, но дело было совсем в другом.

— Келлен, я чувствую их… магов, у которых вторая половина червя. Они пытаются говорить через меня.

— Удерживай их, — сказал я. — Обещаю, это будет быстро.

— Нет, я дам им сказать. Может быть, что-нибудь в их словах подскажет нам, кто они такие.

Я уже видел, каково приходилось Сенейре, когда они проникали в ее сознание. Мне было почти невмоготу смотреть, как на ее лице отразилась мучительная боль.

— Они не выдадут себя, Сенейра. Это просто…

Она покачала головой.

— Плевать. Может, ты прав, и мы ничего не узнаем, но я все равно хочу это сделать.

— Почему?

Сенейра протянула руку и сжала мои пальцы, так что мне пришлось положить иглу обратно на поднос.

— Потому что я хочу, чтобы ты передал им кое-что от меня.

— Здравствуй, Келлен, — голос принадлежал Сенейре, но выговор, мимика — все это принадлежало кому-то или чему-то совершенно другому.

Я ничего не сказал в ответ, вглядываясь в ее лицо, следя за каждым движением губ, каждым легким поднятием брови или едва приметной ухмылкой в уголке рта.

— Будет тебе, — сказала она. — Не строй из себя обиженного ребенка. У тебя наверняка накопилось множество вопросов.

— Нет.

— Неужели? Я сильно в этом сомневаюсь.

Я рассмеялся, отчасти чтобы скрыть, что мне не по себе от вида Сенейры, которую вот так используют.

— Я уже знаю, что вы не скажете мне, кто вы такие, и я уже знаю, что вы хотите сказать.

Глаза Сенейры сузились до щелочек.

— Скажи нам.

— У вас есть предложение, — я кивнул на связанного Дексана. — Как было для него.

На лице Сенейры появилась улыбка.

— О, гораздо лучше. Мы действительно позволили бы Дексану войти в один из Оазисов, чтобы возобновить его связь с чистым источником магии джен-теп, но тебе мы дадим куда больше.

— Помилование, — сказал я, поскольку именно этого и ожидал. — За мной больше не будут охотиться.

— Ты сможешь жить без страха, вернуться домой. Свобода, а не плен. Комфорт, а не опасения, — Сенейра чуть наклонилась ко мне. — Жизнь, а не смерть.

Я тщательно обдумал каждое сказанное ими слово и наконец сказал:

— Спасибо.

Она наклонила голову.

— О, не так быстро. Сначала ты должен для нас кое-что сделать. Ты перестанешь вмешиваться в наши дела. Ты покинешь Телейдос и никому не расскажешь, что духи этой болотной ведьмочки показали тебе тех, кто теперь под нашей властью. И ты убьешь мага по найму Дексана, чтобы он не смог рассказать то, что ему известно.

Вот это прозвучало заманчиво, но…

— Я так не думаю.

На лице Сенейры вспыхнул гнев.

— Не пытайся торговаться с нами, дитя. Ты…

— Нет, вы не поняли. Я поблагодарил вас не за ваше предложение, а за то, что вы подсказали мне, кто вы такие.

— То есть?

Я кивнул.

— Я уже знал, что только маги высшего класса могли бы сотворить чары, которые нужны для того, что вы тут устроили, и только люди с колоссальным влиянием могли бы согнать столько ищеек, чтобы выследить Дексана. Только лорд-маги обладают такой мощью и такой властью. А потом вы дали мне подсказку, которой мне не хватало: вы сказали, что я смогу вернуться домой.

— Ты нам не веришь?

— Наоборот, теперь все сложилось. Дело в том, что ни один клан джен-теп никогда не сделает такого предложения от имени другого клана, что, кстати, объясняет, почему вы говорите с тем же акцентом, что и я, — я наклонился вперед и посмотрел в лицо Сенейре, но в глаза нашим врагам. — Вы — лорд-маги моего собственного клана.

Еще до того, как я услышал ответ, я представил их лица. Pa-мет, если он все еще жив. Теорэт, Антария, Вэнасп. Я надеялся, что Осья-фест в этом не замешан. Старик мне всегда нравился. Я взял маленькую неглубокую шкатулку, в которой лежали оставшиеся ониксовые браслеты. Потом взял молоточек, который нашел среди вещей Дексана, и разбил браслеты в пыль.

Сенейра стиснула зубы, ее глаза расширились от ярости. Ее руки потянулись к моему горлу, но сама Сенейра никуда не делась, и с силой ее воли они справиться не могли.

— Мы убьем девчонку у тебя на глазах, — сказал голос, его тембр менялся, становился ниже, глубже, слова эхом отдавались от стен комнаты. — Мы используем через нее чары огня и убьем тебя и всех, кто рядом с тобой.

Сияние стало исходить из ее глаз, алое и огненное, с льдисто-синими бликами, словно молния скапливалась внутри шара из пламени. Я испугался, что мы слишком далеко зашли, но потом магия растаяла, и Сенейра, у которой со лба капал пот, сказала:

— Я. Так. Не. Думаю.

Это было потрясающе. Она сопротивлялась их власти одной силой воли, не давая им превратить себя в проводник для их чар. Я знал, что это не может продолжаться вечно, поэтому передал им то, о чем просила Сенейра:

— Держитесь подальше от Семи Песков, лорд-маги. Здесь может быть куда опаснее, чем вы думаете.

Сияние совсем погасло, и на мгновение мне показалось, что они ушли, но потом голос сказал:

— Есть особая преисподняя для тех, кто предает собственный народ, Келлен из дома Ке. Ты обесчестил всех, кто любил тебя.

Я обдумал их последнюю угрозу, что-то в ней меня беспокоило, подобно неразборчивым словам на листе бумаги, подобно навязчивой мухе, от которой не отмахнуться.

— Я никогда не желал зла моему народу, — сказал я, а потом посмотрел в вихрящуюся черноту в глазах Сенейры, словно бы тянущуюся через бесконечные мили до тьмы внутри моих врагов. — Но все равно когда-нибудь я узнаю, кто вы такие, и убью вас.

Рот Сенейры открылся, чтобы произнести что-то еще, но потом она сжала кулаки.

— Нет, больше мы ничего не хотим слышать, — она моргнула, потом посмотрела на меня. Глаза ее снова были зеленые, и в них стояли слезы. — Давай, Келлен, выжги из меня эту нечисть.

Я снова окунул иглу в расплавленную медь и весь следующий час делал то, что нужно было сделать, это было тяжело и опасно. Я с трудом творил требуемые чары, слышать ее крики, пока червь корчился и дергался у нее под кожей, было почти выше моих сил, но я не дрогнул ни разу. Благодаря ее отваге моя рука была твердой, и я ни разу не потерял концентрацию.

Когда все было кончено, крохотные черные песчинки, оставшиеся от червя, скользнули у нее по щекам вместе со слезами. Сенейра стерла их рукавом рубашки. Какое-то время она молчала, но наконец произнесла: