— По-моему, ас допроса едет сюда на лошади, — выпуская кольца дыма, схохмил бывший десантник.

Его напарник усмехнулся, и задал вопрос:

— Знаешь, что такое настоящая психическая атака?

— Что?

— Матросы на зебрах.

Дознаватели рассмеялись, но тут же смех застрял у них в горле… Из темноты выплыло существо, больше похожее (с учетом места действия) на призрак или галлюцинацию.

Навстречу офицерам шла высокая худенькая молодая женщина. Ее стройные икры туго обтягивали брюки-галифе, заправленные в высокие лакированные сапоги с острыми носками и тонкими каблучками-шпильками. Именно они выцокивали по каменным плитам, напоминая аллюр подкованной лошади. Свободного покроя белоснежная шелковая рубашка была перетянута широкими подтяжками с двойными замками. На мраморно белом лице бросались в глаза ярко-алые губы, большие глаза, обрамленные густыми черными ресницами; белокурые волосы были уложены в волнообразную прилизанную прическу а-ля «ревущие двадцатые».

Блондинка, приблизившись к дознавателям, остановилась и молча улыбнулась, явно наслаждаясь произведенным эффектом. Затем, проведя острым язычком по губам, волнующим слегка хрипловатым голосом попросила:

— Мужчины, угостите даму спичкой. — В следующее мгновение перед лицом десантника взметнулась левая рука женщины. Длинные, под цвет губ, алые ногти, узкая ладонь приковали взгляды дознавателей. Между указательным и большим пальцами был зажат тонкий двадцатисантиметровый резной мундштук из слоновой кости с золотым соединительным кольцом. На мизинце поблескивал огромный серебряный перстенек в виде то ли соколиного клюва, то ли когтя беркута, украшенный восточным орнаментом.

Десантник машинально щелкнул зажигалкой, незнакомка, не наклоняя головы, прикурила, жеманно выдохнула, обдав обоих офицеров ароматным дымом.

— Благодарю, мужчины.

— Интересно, что она сделает с этим уродом? — ошарашенно пробормотал вслух десантник, забыв закрыть зажигалку.

Блондинка, грациозно вильнув бедрами, остановилась у самых дверей и, полуобернувшись, шутливо погрозила дознавателям пальцем.

— Не подглядывать…

У готового к самым ужасным пыткам Удава при виде нового следователя от удивления расширились зрачки, но он сразу постарался взять себя в руки.

— Добрый день, господин Юсеф, — приближаясь к пленнику, по-русски поздоровалась Кирсанова. На что тот лишь криво ухмыльнулся.

— Невежливо с вашей стороны не поздороваться с дамой, — подполковник приближалась к пленнику мягкой кошачьей походкой. — Или, может, вы не знаете великий и могучий русский язык? Я могу поздороваться на других — вы ведь, кроме родного фарси, владеете еще пятью. Но все же мы с вами будем общаться исключительно на русском. Так мне удобнее, да и вы на нем говорите почти без акцента. Так ведь, Абу Юсеф ибн Махмуд? Или, проще говоря, Махмудыч, так, кажется, вас называли сокурсники во время учебы в военном училище в СССР?

— Я не бу… — попытался было протестовать Удав, но, едва он только открыл рот, как Кирсанова сунула ему в рот мундштук и ловким приемом харма-марга[24]заклинила челюсть. Теперь афганец напоминал оскаленного волка.

— Так-то лучше, — хлопнув ладонью об ладонь, проговорила подполковник. — Для твоего же блага, Удав, чтобы ты раньше времени не наделал глупостей. Поэтому сначала выслушай меня, а потом уж поговорим, поторгуемся. Ты такой отчаянный храбрец и, как все мусульмане, уверен, что, будучи настоящим «шахидом», попадешь прямо к Аллаху. Ну сам понимаешь, райские кущи, всякие там соленья-варенья жри до отвала, а вокруг сладкоголосые девственницы только о тебе одном мечтают, так ведь? Ты ведь мученик за веру, да, ползучий? По глазам вижу, ты уверен, все так. Только я с этим не согласна. Убийце мирного населения, женщин, беззащитных стариков и беспомощных детей не место в раю с истинными героями. А потому, как говорят наши братья узбеки, это мы будем посмотреть. Но это только присказка, основная часть Марлезонского балета впереди. Вот ты думаешь, умрешь — и все будет чики-чики? Нет, брат, шалишь. Ты не уйдешь героем, мучеником за веру. Завтра все мировые СМИ сообщат, что знаменитый международный террорист Удав добровольно перешел на сторону властей и за обещанное помилование сдал чеченское сопротивление. В доказательство продемонстрируют сотни трупов уничтоженных боевиков и горы трофейного оружия.

Галина Викторовна, произнося эту речь, боковым зрением следила за реакцией террориста. Зрачки того сузились, но он продолжал держаться. Настало время нанести окончательный удар.

— Что, Удав, думаешь, твои хозяева в эту лабуду не поверят? Слишком хорошо они тебя знают и слишком много на тебе крови? Но это все ерунда, и сейчас это не важно, а важно то, что информацию о твоем предательстве мы в состоянии донести и до рядовых членов вашей организации. Безграмотных, тупых, но фанатично настроенных боевиков. Вот как ты думаешь, что они сделают с твоей семьей? Женами, детьми — а их у тебя семеро… Хорошо им сейчас в Бахрейне?

Психологический удар был нанесен точно, что называется, в «яблочко». Удав с раскрытой пастью запрокинул голову назад и завыл, как смертельно раненое животное; глаза полезли из орбит, вены на лбу и шее вздулись. Он задергался, пытаясь ослабить путы. Но все его усилия были тщетны — оковы были сильнее, намного сильнее. Подполковник про себя отметила собственную предусмотрительность: в таком состоянии террорист запросто мог откусить язык и «преспокойно» истечь кровью. В принципе можно было уйти от допроса, по собственной воле остановив сердце. Но, слава богу, таким мастерством обладают лишь единицы.

— И это, Махмудыч, еще не все, — Кирсанова, как опытный боксер, найдя брешь в обороне противника, наносила удар за ударом. — Уверен, что ничего не скажешь? — правая нога блондинки молниеносно взметнулась и опустилась на кресло между ног Удава, острым носком едва не уткнувшись тому в пах. — Скажешь.

С этими словами женщина взмахнула левой рукой, и остро заточенный серебряный клюв как бритвой распорол камуфлированные штаны террориста внизу живота. — Я сейчас прикреплю две клеммы от полевого телефона к твоему обрезанному достоинству и буду его потихоньку поджаривать. Долго поджаривать, пока все не расскажешь. Надеешься, что умрешь от болевого шока? Сомневаюсь, у нас есть высококлассный врач-реаниматолог, спасет. А когда я тебя выпотрошу вплоть до утробных воспоминаний, то ты получишь пару дней отдыха, так сказать, для восстановления сил. А потом мы проведем дублирующий тест уже при помощи химии.

Наступила пауза, мрачная и тягучая, как еще не остывший битум. Первым нарушил молчание Абу Юсеф — он уже понял, что проиграл спецслужбе федералов вчистую, и нисколько не сомневался, что свои обещания в отношении него они сдержат. Значит, нужно договариваться.

— Все семь египетских казней, которые ожидают меня за несговорчивость, я уже знаю. А есть ли в моем положении что-нибудь хорошее?