– А ты читала в прессе, сколько триллионов он скрыл от налогов? Конечно нет. Да он украл эти деньги у пенсионеров, инвалидов, больных детей. Одной рукой воровал у народа, другой – кидал жалкие подачки, не забывая сообщать о каждой своей благотворительной акции в газеты.

Дирли-Ду насупилась.

– Ты мне не веришь, – продолжал Константин. – Ну, вот смотри, например. Договор о сотрудничестве. Куницын договаривается с генеральными директорами объединений, что они будут поставлять ему нефть, скрытую от сводок. Контракты на реализацию нефти: в декабре прошлого года продано Германии 120 тысяч тонн по 105 долларов за тонну, в марте этого года 100 тысяч тонн, в мае – 130 тысяч тонн. Прошлый месяц – продано Германии 240 тысяч тонн нефти. Умножай в уме. А вот и счета частных лиц, куда переводятся деньги – десятки миллионов долларов, – вырученные от столь успешной торговли. Наверняка эти счета принадлежат, кроме самого Куницына, крупным правительственным чиновникам, министерским боссам. Без их согласия Куницын не смог бы создать такую стройную конструкцию.

– А Батурский здесь с какого боку?

– Как с какого? Банк «Гарант» имеет представительство в Германии и через него перечисляются деньги за проданную нефть.

– Так, значит, Куницын фантастически богат? – сделав квадратными свои аквамариновые глаза, прошептала Дирли-Ду и оглянулась на дверь кабинета. – Оттуда доносился тихий храп бесчестного нефтяного воротилы Куницына. – Он должен быть дьявольски богат!

Вероятно, это было все, что смогла уловить Дирли-Ду из пламенной, проникнутой гражданским пафосом речи Константина.

Костя с сожалением посмотрел на аквамариновую подельницу, вздохнул:

– Знаешь, ты кто?

– Кто?

– Дирли-Дурочка. Я закончил. Пойдем.

Костя аккуратно сложил в портфель ксерокопии и возвратил в сейф оригиналы.

– Я ухожу. Ого, четвертый час. Ты не замерзнешь тут?

– Буду греться о спящего миллиардера. Как ты думаешь, утром он не предложит мне руку и сердце?

– Обязательно откажись. Ездить на свидания и отправлять посылки в колонию усиленного режима – сомнительное удовольствие.

– Жестокий! Чао!

– Около восьми он, я думаю, проснется. Буду тебя ждать в машине на автостоянке.

– Давай. Не хочешь поцеловать меня в щечку? – Константин замер.

– Неблагодарный! – возмутилась Дирли-Ду. – Я вроде оказала тебе услугу.

– Дирли… Ты не представляешь, как я тебе благодарен! И с каким диким удовольствием я бы сейчас…

Костя жадно смотрел на Дирли-Ду, глаза его мерцали мрачным огнем. Портфель с бесценными бумагами уже валялся у его ног. Но капитан не двигался.

– Нет. Нельзя, – вздохнул он обреченно, поднял портфель и направился к выходу.

– Почему нельзя? – удивленно крикнула вдогонку Дирли-Ду. – Почему нельзя?

– Ты принадлежишь Андрею, – донеслось из коридора.

– …Я принадлежу Андрею? – удивленно говорила Дирли-Ду, забираясь на диван и прижимаясь к горячему, уютному Куницыну. – Андрею? Нет. Если я кому-то когда-то принадлежала, то маме с папой, солнечному свету и воде, утреннему воздуху, цветам и пчелам, аромату хвои в осеннем лесу, упавшим листьям. Природе, мирозданию, Богу. Но принадлежать конкретному мужчине? Исключено…

В семь утра происходила сдача дежурства.

– Ну и ночка сегодня выдалась, мужики, – сказал крепыш с бычьей шеей и неимоверным торсом, на груди которого была укреплена (для тупых) карточка с надписью «Охранник». – Правда, Ген?

– Ага, – ответил Гена. – Это. Выдалась. Да.

– На втором, в «Люксус трейд», – полночная коррида. Всем коллективом обмывали какую-то удачную сделку, – продолжал крепыш Алексей. – На четвертом – коммерческий директор «Боярыни» устроил бедлам с тремя телками. На седьмом этаже трудились над балансовым отчетом, да так напряженно, что у них замкнул компьютер, вызывали спасателей. На девятый в «Ойлэкспорт» такую девочку привели – замри и не моргай! Землетрясение.

– Ага. – Гена сладострастно крякнул. – Того. Девочку.

– На двенадцатом куролесили в «Квадре» – упились до чертиков, приезжала «скорая».

– А чё за баба? – поинтересовался охранник, принимавший дежурство. – Которую на девятый?

– Как говорится, «мне б такую», – вздохнул Алексей. – Хотя не совсем понятно. Если он ее для себя привёл, зачем было еще референта вызывать? Правда, Ген?

– Ага, – кивнул Гена. – Я того. Не понял.

– Ну, мужики, непонятно. Представьте, Венера в мехах, почти голая, но шуба тысяч за десять, глаза сверкают, волосы рыжие, ноги плавно переходят в уши. Пользуйся и задыхайся от восторга. А через полчаса «Ойл» вызывает референта. Зачем? Или у них композиция «три в одном»?

– Не-а, – вставил Гена. – Они того. Работали. Ну… Дела какие-то решали. Э… Без шуток.

Охранники яростным гоготанием поддержали изысканную остроту.

– Так, ну мы пошли. Пойдем, Гена. Счастливо отдежурить, мужики!

Вячеслав Матвеевич осторожно пошевелился. Огненные вьющиеся волосы щекотали его грудь. Президент компании с ужасом осознал, что он лежит на диване в своем кабинете, причем абсолютно голый, в обнимку с неизвестным рыжим созданием. К счастью, сверху Вячеслава Матвеевича укрывал клетчатый плед. Создание завозилось, задвигалось, ткнулось в грудь чем-то мягким, и из-под пледа выглянули сине-зеленые глаза. «Дирли-Ду», – вспомнил Вячеслав Матвеевич, напрягся, пытаясь воссоздать в памяти какую-нибудь приятную картинку минувшей ночи, но не смог.

Дирли-Ду выбралась на волю и сонно улыбнулась. Она была в рубашке Куницына.

– О-о-о, – зевнула Дирли-Ду. – Ты был бесподобен! Ангел мой. А я слегка замерзла под утро.

Вячеслав Матвеевич сел, обернувшись в плед. Он снова попытался вспомнить хоть что-то, но потерпел фиаско. А ночь, надо полагать, выдалась напряженной – весь торс Куницына был измазан губной помадой. «Какой позор, – подумал он. – Ничего не помню. Неужели старость? Или выпил лишнего на банкете?»

– Во сколько у вас начинается рабочий день?

Вячеслав Матвеевич с нехорошим предчувствием посмотрел на часы. Половина девятого!

– Я уже полчаса плодотворно тружусь, – кисло ответил он.

Дирли-Ду натягивала платье.

– Хорошо, что я закрыла дверь изнутри? Сейчас твоя секретарша куда-нибудь выйдет, и я испарюсь. Нельзя подрывать твой авторитет, правда?

Дирли-Ду присела рядом с обескураженным, растрепанным Куницыным и ласково прижалась к нему.

– Я могу надеяться на повторение? Гениальный секс, талантливый партнер, незабываемые ощущения.

Вячеслав Матвеевич молча обнял Дирли-Ду за плечи и уткнулся носом в ее лохматую шевелюру. Проклятый склероз! Он ничего не помнил! Он пропустил столько чудесного!