Она забыла? Или просто не удосужилась?

– А что насчет моего голосового сообщения? – с внезапным подозрением вопрошаю я, и Криста пожимает плечами.

– Твоему отцу приходит уйма сообщений на голосовую почту.

– Ими занимаешься ты? – Я смотрю ей прямо в глаза, и она выпячивает подбородок.

– Я защищаю его от них. Я у него вроде личного помощника. Моя работа – фильтровать фуфло.

У меня просто нет слов. Фильтровать фуфло?

– Ты ведь ничего не передаешь, да? – внезапно понимаю я. – Ты что, удаляешь сообщения? Ты умышленно отрезаешь его от всех контактов? Ведь у Бин и Гаса та же история, папа, – добавляю я, поворачиваясь к нему. – Никто не может с тобой связаться. Все пытаются, все хотят с тобой поговорить, но это невозможно.

– Криста? – Папа поворачивается к ней, у него на лбу пульсирует жилка. – Криста, что происходит?

– Ты сказал мне решать самой, – говорит Криста, которая кажется совершенно невозмутимой, – вот я и решила, что ты слишком печешься о своих детях. Бог ты мой, они уже не дети, они взрослые. Если хочешь знать, им почти всем нужно взрослеть.

Я смотрю на папу, и мне становится не по себе, потому что он бледен и дрожит.

– Может, и так, – произносит он, как будто голос ему не подчиняется. – Но это мне решать. Мои отношения с детьми – это мне решать. – Он молча и пристально смотрит на Кристу, затем добавляет, почти про себя: – Я знал, что у нас разные приоритеты, но… – Он снова осекается, потом вздыхает. – Эффи, оставь нас с Кристой на минутку, пожалуйста.

У меня ёкает сердце. О боже мой…

– Да, конечно, – бормочу я.

С колотящимся сердцем я выхожу из кабинета, закрываю дверь, отхожу на несколько шагов – и останавливаюсь. До меня доносятся их голоса – повышенные, раздраженные.

Я стою, слегка оцепенев, прислушиваюсь к их словесной перепалке и отчаянно пытаюсь понять, о чем идет речь. Может быть, мне следует тактично удалиться. Но я почему-то не могу. Ноги точно приросли к полу. Что происходит?

Внезапно дверь распахивается, и Криста выносится в коридор – глаза мечут молнии, дыхание прерывистое.

Блин. Надо было уносить ноги, пока была возможность. К горлу подступает страх, когда она, стиснув челюсти, подходит прямо ко мне и, откинув назад светлые волосы, окидывает меня презрительным взглядом.

– Что ж, мисс Эффи, твоя взяла. У нас с твоим отцом все кончено.

– А мы не состязались, – чуть слышно говорю я.

– Тебе виднее.

Она снова меряет меня взглядом, затем лезет в сумку за сигаретами.

– Нашли охотницу за деньгами. Хватает же наглости! Да, я присматривалась к твоему отцу. А хочешь знать почему? Потому что пожалела его. Он выглядел разнесчастным. А мне не хотелось вляпаться в какого-нибудь психопата, поэтому я поспрашивала о нем. И история, конечно же, оказалась самой банальной. Жена просыпается поутру, хочет развод и обирает его. Мужик отправляется в бар, и Криста собирает его в кучу. Не знаю, почему я это делаю, наверное, у меня комплекс спасительницы.

– Мими не обирала папу! – Я неуверенно смотрю на нее.

Криста пожимает плечами и сует в рот сигарету.

– Скажем так, она себя не обидела.

– У нее квартира в Хаммерсмите! – восклицаю я. – Это тебе не «Ритц»!

Криста смотрит на меня, а потом принимается хохотать с неподдельной радостью.

– Так ты совсем не в курсе, да? – Она достает золотую зажигалку и несколько раз щелкает ею, пытаясь прикурить. – Мими получила не только квартиру в Хаммерсмите, а намного больше. Видела бы ты ее банковский счет. Нет, за нее можно только порадоваться, чего не скажешь о твоем отце. Наслушалась я о вашей драгоценной Мими, – добавляет она, когда сигарета наконец-то прикуривается. – И душевная-то она, и милая. Рисуночки рисует. Платьица льняные. Корзиночки. И все такое. – Она делает глубокую затяжку, а затем холодно добавляет: – Можно быть триста раз душевной и милой, а когда нужно – как кремень.

Мими? Кремень?

У меня не укладывается в голове. Но, возможно, мне не видна вся картина, с неохотой признаю я. Я ведь отказывалась поверить в то, что она может быть резкой с папой. Я никогда не видела, как Мими решает деловые вопросы. А раздел имущества при разводе – явно вопрос такого рода.

– Бэмби, пойдем! Мы уходим! – Криста уже развернулась на каблуках, и тут до меня неожиданно доходит. Она знает о папе такое, что известно только ей, и сейчас мой единственный шанс это услышать.

– Криста, а что на самом деле произошло? – быстро говорю я. – С папиными деньгами?

Она поворачивается, и поначалу мне кажется, что не станет отвечать. Но потом она пожимает плечами.

– Он начал делать все более рискованные инвестиции, а закончилось тем, что дни напролет не отлипал от компьютера. – Она выдыхает струю дыма. – Мой отец был букмекером. Я этот страх в глазах вижу сразу. Поэтому я вмешалась, стала отвечать на звонки и пыталась ему помочь. Думай обо мне что хочешь, – она встречается со мной взглядом сквозь облачко дыма, – но я была его командой. А в итоге что? Все кончено. Тони – хороший мужик. Он мне нравится. Но его прицеп – боже упаси! – Она снова окидывает меня презрительным взглядом, и я сглатываю. Я никогда прежде не воспринимала себя как прицеп. – Ну что, Бэмбичка, любовь моя, – говорит она, когда пес подбегает к ней, – пойдем.

– Подожди! – говорю я. – Еще один вопрос. Ты признаешь, что нарочно облила меня коктейлем?

– Возможно, – без сожаления говорит она. – Ну так пристрели меня. А ты обозвала меня охотницей за деньгами!

– А ты не пригласила меня на вечеринку. – Мне снова становится до боли обидно. – Это была наша последняя семейная вечеринка в «Зеленых дубах». Ты намеренно меня проигнорировала и утаила правду от папы.

Криста делает затяжку и сощуривает глаза.

– Возможно, мне следовало отправить тебе приглашение. – Она пожимает плечами, точно в порыве саморефлексии. – Но ты мне действительно под кожу лезла. Ты меня вконец задолбала. По-другому не скажешь.

– Окей, – говорю я, внезапно чувствуя желание рассмеяться. – Ну, спасибо за откровенность.

– Возможно, потому что у тебя есть стержень, – задумчиво говорит она. – А у твоей сестрицы, надо сказать, кишка тонка. Вы с ней совсем разные. С тобой стоит лезть в драку.

– Вот как? – говорю я, не уверенная, что это комплимент. – Что… спасибо.

– Всегда пожалуйста, – говорит Криста.

Я, точно под гипнозом, смотрю ей в лицо, накрашенное сильно и безупречно, и у меня возникает очень странное чувство – что я хотела бы лучше узнать Кристу. Эту женщину, с которой мы люто враждовали. Которая,