Принц безотрывно смотрел, как сближаются корабли. Ему казалось, что он видит зрелище в одинаковой мере недопустимо-низменное и совершенное, и терялся в оценках. Боец со щитом, вставший перед ним, мешал, и Гадар то и дело беспокойно отодвигал его, чтоб взглянуть на дрейфующее сражение. Он больше не помнил о том, что смертен, даже охотно взялся за меч, когда судно с ним на борту начало маневрировать, чтоб притереться бортом к противнику, тому из троих, что жизнерадостно попытался обойти их по спокойной воде.

Тут уже щитник не особенно церемонился, даже разок толкнул принца, когда тот высунулся полюбоваться ходом схватки на соседнем судне. Видно и в самом деле было плохо – корабль начал манёвр, и ту часть боя, которую не заслонили паруса и кормы, густо расчертил такелаж. В этом переплетении только опытный человек рассмотрел бы подробности, которые его интересовали, но Гадар не был опытным.

– Вот молодцы! – рассмеялся коммодор. Смех у него был очень мягкий, светлый, даже наивный какой-то. Совершенно неподходящий для наёмника. – Ты смотри, что делают!

– Что там такое? – занервничал принц.

На него любезно обратили внимание.

– Ребята на «Илении», третьем корабле. Те, на кого они нацелились, решили уйти подальше к краю, вроде как напугать. Но Йоана не напугаешь. Он повёл «Илению» ещё дальше в Глотку, и «торговец», конечно, уступил, повернул на спокойную воду.

– Главное, чтоб Йоан теперь сумел вывести свой корабль с края Глотки, – сказал ему помощник, хмурый, раздражённый.

Но коммодор был непоколебим.

– Я знаю Йоана, он выведет. Я его сам учил… Давайте, ребята! – заорал он. – Это же добыча перед вами! Берите их!

Команда ответила очень воодушевлённо, громко, и Гадар не решился возразить, что добыча если кому и принадлежит, то его сестре, которая наёмникам платит, а ещё ему, как её представителю.

Впрочем, добычи ж пока нет.

Корабль качнуло, да так, что принц с трудом удержался на ногах. Когда он поймал равновесие, абордаж уже начался. Наёмники из числа Детей шторма перепрыгивали на соседний борт, хотя между бортами ещё оставался приличный зазор. Они не тратили время зря и атаковали первых же подвернувшихся людей из команды противника чуть ли не прямо в прыжке. С первого же взгляда стало ясно, что именно так и должен выглядеть захват чужого корабля, когда за дело берётся по-настоящему опытный отряд каперов, для которых эта задача – привычная. Они буквально не давали атакуемым опомниться, и Гадар при всём своём холодном отношении к Детям шторма внутренне согласился – сестра права, что платит этим ребятам такие деньги аккуратно каждый месяц, без задержек. Они стоят затрат.

Принц ждал упорной резни, и, может быть, того, что бой переберётся на их корабль, и что даже ему самому придётся взяться за оружие. Но схватка оказалась издевательски скоротечной. Впрочем, она ещё толком не окончилась – корсары вовсю ловили и резали бойцов и моряков противника, когда коммодор громко крикнул:

– Пятьдесят бойцов на захваченный корабль! Отшвартовываемся.

– Это почему? – удивился Гадар. – В чём дело?.. А вы что – успели к нему пришвартоваться?

– Разумеется, при абордаже два корабля не только сближаются, но и соединяются, – пояснил для него один из помощников командира Детей шторма.

– Но зачем же сейчас разъединяться? Там же ещё идёт бой!

– Основная схватка закончена. Полсотни наших парней доделают работу, не беспокойтесь.

– Н-но… А пленные? Я требовал взять пленных, чтоб потом допросить.

– Они помнят, – отрезал коммодор. – Эй, о пленных не забудьте! Остальные – идём на помощь Йоану.

– Так ему всё-таки нужна помощь? – съязвил Гадар, успокаиваясь и убирая клинок в ножны. Коммодор эту попытку его уколоть проигнорировал, но помощник командира счёл всё-таки нужным ответить.

– Чем быстрее будет захвачен вражеский корабль, тем быстрее все смогут уйти с угрожаемого места. Даже самые талантливые люди всё-таки не боги.

– А на последнем корабле что происходит? – Принц требовательно вертел головой.

– Всё нормально. Своим чередом… Эй, перехватывай управление, давай! – требовательно крикнул кому-то командир Детей шторма, и сын короля решил не вмешиваться с новыми вопросами. Он уже остыл.

Корабль шёл через мелкие бурунчики, появившиеся незнамо откуда и почему, легко, словно по безопасной стоячей воде. Пожалуй, впервые Гадар оценил бесстрастное, абсолютно невозмутимое высокомерие командира наёмников – оно хоть и могло задеть того, кто считал себя вправе претендовать на особое отношение, но в то же время очень успокаивало. Видно же: этот человек знает, что делает. То есть всем остальным нужно просто выполнять его приказы, и беды удастся избежать.

Стало лучше видно, как самая рисковая из корсарских команд обрабатывает «трофей» – там уже почти всё закончилось, резня продолжалась только на носу и кое-где на корме, парусами же и снастями завладели Дети шторма – и настойчиво выводили накренившегося невзрачного «торговца» за пределы полосы сильного течения. Чувствовалось, что им нелегко, и даже у ручных помп трудились вперемежку наёмники и пленники.

И всё равно Провал уже почуял на губах вкус жертвы и вознамерился распробовать по-настоящему. Он тянул к бортам пострадавшего корабля свои цепкие пенные руки, подманивал к себе, и тут у любого бы возникло сомнение, есть ли смысл вообще бороться, или пока не поздно бросить безнадёжное судно и уносить ноги прочь от белой кромки водопада, от водяного тумана и верной смерти в океанских водах.

У любого, но только не у наёмников, которые давно разучились бояться и стихии, и смерти, и её приближения.

– Мы подойдём ближе, – сказал коммодор – не спросил, а просто поставил принца в известность, что всё будет именно так. – Эй, готовы?

У Гадара захватило дух. Отодвинув охранявшего его бойца, он поднялся на самый нос корабля, а потом, держась за попавшийся под руку канат, взобрался на основание бушприта и встал там. Внизу, далеко под ступнями сапог, кипела океанская вода, и если нога сорвётся, а руки не удержат, выплыть у принца шансов не будет: сперва будет удар об воду, а потом доспехи утянут на дно, не дав времени опомниться и за что-нибудь схватиться. Но сейчас эта мысль его высочества совершенно не волновала. Он смотрел на Провал, до которого оставалось совсем недалеко, и обмирал. Прикосновение к опасности, оказывается, могло будоражить почти так же, как хорошее вино.

Там, далеко, но уже не слишком, лежала кромка, за которой вверх поднималось густое белое облако, совсем такое же, как те, что бродят по небосводу, то и дело закрывая собой солнце. Противоположного края водопада не было видно, облака прятали его. Да, собственно, и сам край трудно было разглядеть, потому что вода уходила вниз мягко, не пенясь на рифах (об этом точно знали, но мало кто видел собственными глазами). Просто виднелась выглаженная до неестественной стеклянной гладкости линия, а за нею величаво плыли белокурые тучи, и можно было подумать, что это и есть край света, где земля порождает небеса.