Ну да. А где же еще располагаться службе безопасности, как не дома у Ивана. Это же не государственная структура, а его личная. Пусть и пробавляется все больше интересами государственными. Но тут уж ничего не поделаешь, коли боярин себя накрепко связал с Псковом.

— Да помню я все, Кузьма Платонович, — заверил Овечкина, Редькин.

— Это ты молодец, что помнишь. Да только на той дороге со своими молодцами умудрился положить обоих лиц начальствующих, — не без язвинки заметил начальник СБ.

— Ну так там был бой.

— Бойню вы там учинили, а не бой. А здесь мне живые нужны. Все до единого. И чтобы без шума.

— Да ладно тебе, Кузьма Платонович. А кто брал подворье купца Жилина в Новгороде. Не мы ли?

— Эка вспомнил. Так из твоего десятка там только ты и был-то. А речь сейчас о твоих леших. Уяснил?

— Уяснил.

— Вот иди теперь и втолкуй это им в головы.

— Слушаюсь.

Овечкин специально настоял на том, чтобы с ним в Псков отправился десяток Александра. Им не впервой работать вместе, что немаловажно при особой специфике задания. Силы же подразделения СБ оказались изрядно подорванными западней устроенной Борятским. Хм. Вернее, иезуитами. Боярин конечно умен, не отнять, да только на такую операцию его талантов все же не достанет.

Но даже несмотря на десяток лешаков, силенок все же маловато. Девятнадцать матерых испытанных бойцов, это конечно сила. Вот только и на подворье боярина народу изрядно. Одних только мужиков не меньше двух дюжин. Бабы, дети, старики. Никого нельзя упустить. Ни одного человека. А ведь среди них наверняка имеются знатные бойцы. Кто-то же расправился с десятком безопасников, в ночь пленения Кузьмы.

— Ну что Саня, нагнал на тебя страху старик? — Когда они вышли из кабинета Овечкина, поинтересовался Федор.

— Да уж нагнал. Набирали бы себе народ, и не дергали нас. Нам чай и в поле дел за глаза.

— Забыл, как нас побили весной-то? Вас, лешаков вот так просто не подготовишь, а нас, так и подавно.

— Хочешь сказать, что мы вам уступим?

— Ты сам все сказал. Ваше место в поле ворогу кровь пускать, а в нашем деле главное изловить и спеленать. Ладно, зови парочку своих парней и пошли со мной.

— Куда?

— Вооружать вас буду.

— Да мы вроде не с голыми руками.

— То ты для поля прибереги. И учти, потом все вернете.

Н-да-а. Вот уж чего не ожидал. Надо же, не меньше двух десятков револьверов под унитарный патрон. Тех самых, что зовутся «Бульдогами». Дорогое оружие, как впрочем и боеприпасы к нему. Они в буквальном смысле этого слова стоили на вес серебра. А тут, нате пожалуйста. Хм. Да еще и глушители имеются.

И вообще, тут много чего из продукции замятлинского оружейного завода. Вон духовушки стоят. На всю роту лешаков четыре десятка, а тут пожалуйте, дюжина выстроилась в ряд. А рядом вполне себе недорогие гладкоствольные мушкеты.

— А чего это у тебя такая пересортица? — Кивая на полки и пирамиды, поинтересовался Александр у каптенармуса.

— По задачам и оружие. Каждый раз в Замятлино не набегаешься. Ну что, у тебя, Федор?

— Выдай ему девять «Бульдогов» с глушителями. Пользоваться-то все умеют? — Это уже к Александру.

— Ты на этот счет не переживай.

— Лады. К ним по две дюжины травматических патронов и столько же боевых.

— Это что за патроны такие? — Удивился Александр.

— Пули у них кожаные и навеска пороха поменьше. Вот ими и зарядите «Бульдоги». Удар получается такой, словно кулаком приложили. Если по голому телу иль надето только исподнее, так может и под шкуру залезть. Насмерть такой пулькой прибить, это постараться надо. Но вы все же остерегитесь их пользовать. Только если уж иначе никак.

— Объяснишь?

— А чего объяснять. После того как всадишь такую в кого, так ору потом столько, что хоть ухи затыкай. Шумно очень получится.

— Ясно. А как с дымом? В помещении эдак пару раз пальнешь и ничего уж не видно. Уж лучше духовушки пользовать, пусть они и побольше будут. И кожаной пулькой вполне плюнут.

— Нормально тут все с дымом. Порох в патронах белый, — успокоил Федор.

Угу. Ошибся Александр не по весу серебра те припасы, а считай золотые выходят. Уж больно дорог тот белый порох. За каждый золотник поди отчитайся. И пользуют его только для гранат при штурме зданий и укреплений, да штуцерники когда нужно остаться незамеченным. А тут эвон как.

— Да, гляди, на травматических дульце выкрашено в белый цвет, — продолжал наставлять Федор. — Но для вящей верности боевые держите отдельно. Как и говорил Кузьма Платонович, трупы нам без надобности.

— Да понял я уж, — отмахнулся Александр.

— Принимай, — продолжал выкладывать на стол снаряжение каптенармус.

— А это еще что такое?

— Дубинка из толстой кожи, внутрь засыпан песок. Убить такой не убьешь, зато отбить какую часть тела или оглоушить, милое дело, — пояснил Федор.

— Все-то у вас не убий.

— Ну так я же и говорю, ваше дело ворогу кровь пускать, наше вязать его в целости и сохранности, — хохотнув согласился Сбруев.

* * *

Когда покончили с разработкой плана захвата усадьбы Борятского, Овечкин покинул дом Карпова, в легком закрытом экипаже. Он конечно много чего мог себе позволить, но и всему был определенный предел.

Будь здесь Карпов, то и проблем никаких. Чай и сам боярин. Ну какой патруль прибежавший на шум станет разбираться, что там и как. Вот он боярин, которого каждая собака в городе знает и почитает. Дом тоже боярский. Вот пускай и разбираются меж собой. А их дело маленькое, порядок на улицах города блюсти.

Но Ивана Архиповича нет. Зато есть княгиня Трубецкая, в ведении которой та городская стража и находится. Ну и доверие к ней, как к самому Карпову. Так что, никаких сомнений по поводу того, чтобы поставить ее в известность у Кузьмы не было. Разве только не торопился он с этим.

К Пскову «Окунь» подошел когда уже стемнело. Весть о том разумеется дошла и до княгини, тут же поспешившей на пристань и в госпиталь. Сам Овечкин находился на пароходе, заняв капитанскую каюту и о нем знали лишь немногие. А потому он сумел незаметно покинуть пристань, прикрывшись поднявшейся суетой.

Но теперь, когда все было уже готово, и оставалось лишь воплотить задуманное, пришла пора навестить и княгиню. В отсутствии Ивана, Лиза вместе с детьми всегда проживала к княжеских палатах, на территории крома. Вот туда и направился Овечкин.

— Кузьма Платонович, бог мой!

Лиза вышедшая к ночному гостю в ночной рубашке и едва запахнутом халате, с нескрываемой радостью бросилась на шею тщедушного мужичка. Чем вызвала у него неподдельную радость и высекла из глаз слезу. Правда не понять, отчего та мокрота, от радости или от боли. Потому как объятье у молодой княгини было крепким.