* * *

Успехи медицинской науки к эпохе Александра Флеминга были уже налицо. О них напрямую говорила упрямая медицинская статистика.

Если средняя продолжительность жизни в Европе, в разгар XVI века, во времена Парацельса, Везалия, Сервета, – составляла всего 21 год и тридцатилетние люди казались уже пожилыми, если в XVII веке она уже заметно увеличилась и достигала уже 26 лет, – то в XVIII веке для ее обозначения годилась несомненно несколько иная цифра, – именно 34 года.

Динамика прироста человеческой жизни выступала воистину сногсшибательной.

А в XIX веке и этот показатель совершил настоящий прыжок. К концу указанного столетия она составляла уже целых полсотни лет!

Это ли не было величайшей заслугой медиков?

В XIX столетии, правда, врачи вступали еще с довольно скромными успехами, – скорее, только с возросшими их предпосылками. Однако вышли они из его пределов тоже с громадными достижениями по всем направлениям.

Гениальный ум Луи Пастера окончательно доказал человечеству, что невидимый мир микробов, который и без всего этого давно уже был известен науке, – вовсе не является абсолютно нейтральным.

Этот мир является не просто параллельно существующим и вызывающим удивление, как это казалось на протяжении очень длительного периода, еще со времен открытия Левенгука, – но и важнейшим фактором всего жизненного процесса, поскольку в нем заложены были причины почти всех основных болезней, поражающих человеческий род.

Луи Пастер, указав причины инфекционных болезней, вместе с тем убедил врачей, что большинство человечьих недугов можно и нужно предупреждать, даже можно как-то успешно с ними справляться.

После Пастера медикам оставалось только лишь докапываться до нужных деталей, открывать причины конкретных заболеваний, связывая их с возбудителями той или иной болезни.

Вооруженный этими знаниями, германский врач, в свою очередь, выдающийся иммунолог Пауль Эрлих – пошел еще дальше. Он заложил основы химиотерапии инфекционных болезней, то есть, – разработал принципы целенаправленного воздействия на всех возбудителей инфекционных болезней с помощью самых разнообразных химических веществ.

Эрлих первым синтезировал новый антимикробный препарат, направленный против конкретного возбудителя болезни.

Замечательными, как мы уже знаем, оказались также достижения Роберта Коха, открывшего возбудителя туберкулеза, болезни, так безнаказанно терзающей все человечество на протяжении Бог весть какого, а все же довольно продолжительного периода.

В том же, XIX веке, – Джозеф Листер обосновал и установил принципы антисептики, то есть, научил врачей, как уберечься от вездесущих микробов в случае нарушения целостности кожных и слизистых покровов всего человеческого тела.

Николай Пирогов разработал и утвердил основы клинической и военно-полевой хирургии. Иван Павлов – досконально изучил физиологию такого насущно-необходимого людям процесса, как пищеварения. Рентген, наконец, дал врачам возможность заглянуть вовнутрь всего человеческого организма, как на ладони увидеть его скелет и многие внутренние органы, о чем едва ли мог мечтать даже сам Эскулап-Асклепий, такой всесильный и многоликий…

Однако вскоре все эти достижения показались вовсе не такими уж радужными. Все недочеты в области медицины обнажила уже первая мировая война, разразившаяся в 1914 году.

Если раны мирного времени, в том числе и нанесенные скальпелем какого-нибудь зазевавшегося не вовремя хирурга, выступали, в основном, довольно чистыми, – то совсем иначе все это выглядело на полях ожесточенных сражений. Война велась теперь совершенно по-другому, в иных, куда более широких масштабах. Да что там! Военные действия не знали перерыва. Поражающие средства обрели теперь такую гигантскую силу и мощь, что человеческий организм представал перед ними чем-то вроде букашки, затертой в дорожной грязи.

Масштабы человеческих страданий в условиях войны возрастали стократно, и это, в первую очередь, поражало врачей, оказавшихся внутри этого беспощадного молоха. Они сплошь и рядом видели перед собою обезображенные раны, перед которыми выступали бессильными всяческие принципы антисептики, выработанные уже покойным на ту пору Джозефом Листером. На операционном столе такие люди оказывались с уже бушующим в их телах инфекционным процессом. Вся грязь со щедро унавоженных полей, которые давно и прилежно готовились людьми под будущий урожай, все содержимое смердящих вод из межевых каналов, вся веками копившаяся в природе зараза, – все это, взметенное беспощадными разрывами снарядов, – оказывалось в человеческих ранах.

«Глядя на эти, зараженные сплошь раны, на этих людей, которые мучились и умирали, и которым мы не в силах были помочь, – я сам сгорал от желания найти какое-то средство, которое способно было бы убить всю эту заразу…»

Такими словами опишет впоследствии один из врачей в капитанском звании британских королевских войск, лишь каким-то чудом уцелевший в районе боевых действий.

Имя этого человека, специализировавшегося по большей части именно в области микробиологии, ныне всемирно известно. Это был – Александр Флеминг, будущий сэр и обладатель Нобелевской премии.

* * *

Александр Флеминг родился и вырос в Шотландии, в замечательной этой стране сплошных зеленых холмов, непроходимых лесов, старинных замков и густых туманов[93].

Он родился 6 августа 1881 года, и детство его протекало на ферме Лохфильд, невдалеке от городка Дарвел, расположенного в весьма живописной области Эршир.

В этом краю непуганых птиц и зверей, вдали от крупных городов, на лоне деревенской природы, – мужал и крепнул талант человека, имя которого золотыми буквами, пусть и со временем, будет вписано в историю мировой медицинской науки.

Отец Александра, Хью (или Хуго) Флеминг, арендовал небольшую ферму, владельцем которой был известный в тех краях граф Лаудн. Ввиду сурового местного климата, удаленности от коммуникаций, экономической базой этого хозяйственного объекта сделалось выращивание трав, овса и разведение разного рода животных.

В соответствии с деревенскими традициями дети Флемингов (а их было семеро человек)[94] – очень рано приобщались к занятиям взрослых людей, что также способствовало дальнейшему развитию в них наблюдательности, любви к природе, ко всему живому.