– Графиня, прошу прощения за столь поздний визит, но ваш дворецкий похитил ваш бриллиант! И мы пытаемся его задержать! Мэхпи, Зигфрид! – крикнул Орест Самсонович.

Графиня ахнула, но терять сознания не стала, а весьма проворно ринулась в свой будуар, где обнаружила пропажу шкатулки с драгоценностями. Заливаясь слезами, она вытащила из недр вскрытого Захаром сейфа сафьяновую коробочку, раскрыв которую и увидев на подушечке гигантский камень, обрадованно воскликнула:

– Вы ошибаетесь, господин Бергамотов! Камень на месте! Но все мои прочие драгоценности исчезли!

– Увы, графиня, это подделка! – сказал Орест Самсонович, после чего ее сиятельство шмякнулась в обморок – думается, не поддельный, а самый что ни на есть настоящий.

Появилась полиция, графиня стенала и рыдала. Наконец, немного придя в себя, она возжелала видеть поручика Юркевича, на что Орест Самсонович сказал:

– Настоятельно рекомендую вам забыть о нем, графиня. Настоятельно!

– Но почему? – заламывала руки графиня. – Я желаю видеть Григория Аполлинарьевича, ведь только он может защитить меня в это ужасное время, когда мой муж, бросив меня, укатил в Туркестан…

Я не стал просвещать ее относительно того, что очень и очень скоро ей предстоит убедиться в обратном.

– Сообщи вы мне, я бы выслал с вами своих лучших людей, и Генерал бы не ушел! – мрачно заявил прибывший полковник Брюхатов. – Вечно вы, Бергамотов, со своими экспромтами!

– Советую вам заглянуть к любовнице Генерала, одной из муз дома терпимости мадам Астафуровой, – более чем любезно произнес Орест Самсонович. – Думается, он будет прятаться у нее, пережидая охоту за собой. А где Генерал, там и бриллиант!

Воззрившись на великого сыщика, Брюхатов процедил:

– Я и не думал, что вы, Бергамотов, посещаете подобные места!

Орест Самсонович покраснел, хотя, как мне кажется, стыдиться того, что естественно, глупо. Однако же не буду углубляться в сии тонкие материи, опасаясь нареканий цензоров.

– Да уймет кто-нибудь Лизетт?! – крикнула графиня, у которой голова шла кругом. В самом деле, со второго этажа особняка доносился плач ее дочки. – Mademoiselle Drouot! За что этой француженке только деньги платят…

Появившаяся горничная сказала, что мадемуазель Дрюо в ее комнате нет. Не было ее и в комнате малышки Лизетт. И вообще, как скоро стало понятно, ее не было ни в одной из комнат графского особняка.

– Ничего не понимаю! Она что, решила нас покинуть? Но ведь она бы тогда точно сказала об этом за ужином! И потребовала, как мы с ней согласовывали при приеме на работу, месячное жалованье. А может, ее убил Захар? То есть этот жуткий Генерал? – ужаснулась графиня.

Орест Самсонович, которого я имел честь сопровождать, поднялся наверх, дабы обследовать комнату гувернантки, мадемуазель Дрюо, примыкавшую к комнате ее воспитанницы, юной Лизетт.

Комната была как комната, однако Орест Самсонович, несмотря на свою слепоту, провел в течение нескольких минут детальный обыск. И – надо же! – обнаружил в шкафу тайное отделение.

Я извлек оттуда на свет божий коробку, раскрыв которую в ужасе отбросил ее от себя, потому как увидел в ней человеческое лицо. Орест Самсонович, подняв сие лицо с пола, ощупал его и вынес вердикт:

– Новейшая технология, германская, применяется для театральных постановок, а также в синематографе. Маска, вернее, некое подобие человеческого лица, которое в загримированном виде не отличишь от настоящего. И так вы, Курицын, можете перевоплотиться хоть в бродягу, хоть в аристократа, хоть в женщину!

– Покорнейше благодарю! Быть дворянином не стремлюсь, а своим полом я вполне доволен! – пробурчал я. – Но зачем ей эта маска?

– Думается, все очень просто, Курицын. Эта маска необходима для того, чтобы стать мадемуазель Дрюо! – произнес Орест Самсонович. – Вы ведь были правы, Курицын, ой как правы! Этот дом – эпицентр! И Джек все время был здесь! Нанялся под видом толстой, неповоротливой, страдающей одышкой, с тройным подбородком француженки-гувернантки и планировал свое первое убийство!

– Джек-потрошитель? – сказал я в ужасе. – Вы хотите сказать, что эта пожилая, переваливающаяся с ноги на ноги француженка и есть кровавый убийца?

Орест Самсонович извлек с полки тайного отделения парик, а потом нечто, оказавшееся неким подобием корсета с – да простят мне мои читательницы сии физиологические подробности! – более чем солидными гуттаперчевыми грудями!

– Нет, не мадемуазель Дрюо, а тот, кто скрывался под ее личиной в графском особняке, – заключил Орест Самсонович. – Ибо этот наряд меняет внешность радикально! С чем-то подобным я доселе сталкивался лишь однажды…[19]

– Но не настолько, чтобы из мужчины вышла женщина! – вскричал я. – Хотя и такие экземпляры встречаются, как, впрочем, и гениальные актеры, но ведь одно дело – играть роль на сцене, в водевиле, где и так все условно, и совсем другое – в течение долгих недель жить среди множества людей, общаться с ними, вести себя подобающим образом!

Орест Самсонович понюхал маску и скривился – от нее в самом деле шел неприятный запах резины и пропитавших ее красителей.

– Быть может, вы правы, Курицын, а быть может, и нет. Мы явно спугнули «мадемуазель Дрюо», когда заявились за Захаром, и «мадемуазель» – давайте уж говорить о ней в женском роде – сбежала. Или же «мадемуазель» отлучилась этой ночью по своим делам, что может означать, с учетом ее подлинной ипостаси, что как раз в эти минуты происходит новое убийство!

Я вздрогнул и сказал, что в таком случае надо устроить засаду, но Орест Самсонович отмахнулся.

– Брюхатов, конечно, устроит, он любитель подобных штучек, но «мадемуазель» слишком умна, чтобы угодить в такую ловушку. Тем более что улица вокруг особняка запружена полицейскими пролетками, и Джек, возвращающийся с ночной кровавой смены, за версту поймет, что ему здесь появляться снова не нужно.

– Но тогда это не Джек-потрошитель, а Джекки-потрошительница! – возразил я. – Что может быть гаже женщины-убийцы?

– Женщина – серийный убийца, Курицын. Почему вы все стараетесь убедить меня в том, что убийца именно дама? Мужчина молодой, невысокого роста, атлетического телосложения, с талантом перевоплощения мог бы играть роль пожилой француженки на протяжении долгого времени и не выдать себя. Да, такой мужчина, как вы!

Я остолбенел, опасливо присматриваясь к Бергамотову, – уж не подозревает ли он меня в том, что я играл роль француженки-гувернантки и, более того, являюсь Джеком-потрошителем?

– Не смотрите на меня так, Курицын! – усмехнулся Орест Самсонович. – Я говорю, что такое возможно, но вас я отнюдь не подозреваю! Просто хочу сказать, что тот, кто играл эту роль, не был в обязательном порядке женщиной!