обиделась. Торн отошел, намереваясь взять свечу и пойти к своей стороне кровати.

Но она посмотрела на него и облизнула верхнюю губу, а затем оставила рот приоткрытым. Вздохнув, он снова наклонился к ней, чтобы попробовать еще немного этой сладости.

Восхитительно. Он прикоснулся к ее щеке, погладил ее, затем запустил пальцы под чепчик, в волосы, желая, чтобы чепчика не было, а волосы были распущены.

Она ответила на его более глубокий поцелуй, а затем схватила его за плечо, издав тихий стон. Это был слабый, нерешительный, но безошибочный ответ. Что-то глубоко внутри него всколыхнулось. Желание, да, но не только это – потребность заботиться о ней и защищать, обнимать ее…

В мгновение ока он уже лежал на кровати. Белла перекатилась вместе с ним на спину, и он наполовину навис над ней. Но покрывало все еще было между ними – она была в безопасности.

Ее рука снова сжала его плечо. Она не была горячей, но все равно обжигала его кожу.

Он отпустил ее губы, чтобы поцеловать щеку, ухо и подбородок.

– Прикажите мне остановиться, – сказал он.

– Нет. – Но, стараясь быть всегда благоразумной, она добавила: – Пока нет.

Он усмехнулся, проведя пальцем по оборке ее сдержанной ночной рубашки. Та доходила ей до шеи, чего нельзя было сказать о ее нижней сорочке. Эта мысль совершенно выбила его из колеи.

– Когда мне остановиться?

Она густо покраснела, но ее глаза сияли.

– Я не знаю. Пока не знаю…

– Грязная девка.

Он расстегнул кружевной ворот и рубашку ниже так, что стала видна ложбинка между ее грудями.

– Я не распутница, – настаивала она, но ее голос был томным, а грудь поднималась и опускалась от возбужденного дыхания.

Ее дыхание еще больше участилось, когда он провел пальцем по теплой ложбинке между ее грудями: едва различимой в тусклом свете, но такой яркой для осязания.

– Пожалуйста, будь распутницей, – пробормотал он. – Только этой ночью.

Он погладил обе ее щедро налитые груди, а затем взял в руку одну из них, ощущая всю ее сладость и мягкость. Его желание овладеть ею прямо сейчас было сильным и острым. Он приказывал себе, несмотря ни на что, не делать этого, но не мог отказаться получить еще немного удовольствия.

Торн снова поцеловал Беллу, теперь более страстно, но все еще осторожно – он наслаждался ее неопытностью. В тот момент, когда он провел большим пальцем по ее соску, она издала глубокий стон: немного тревожный, немного изумленный, но, как он надеялся, возбуждающий удовольствие.

Ему хотелось воспарить к небесам от одной только мысли о том, что он первый мужчина, который делает это с ней и вызывает в ней такие эмоции. Он не сомневался в ее невинности, но сейчас чувствовал себя победителем, завоевавшим приз.

– Все в порядке, – сказал он. – Просто позвольте мне прикоснуться к вам там.

Язык ее тела подавал неопределенные сигналы – сопротивление или удовольствие, – но затем она прошептала:

– Хорошо.

– Очень хорошо. – Он снова поцеловал ее, играя с ней, оценивая ее реакцию. Если она начинала бояться, то не отвечала на его ласки, и он останавливался.

Уловив момент, когда она немного приоткрыла рот, он прижался к нему еще сильнее, и их языки встретились. Они переплетались так жадно, но в то же время неуверенно с ее стороны. Он сильнее прижался к ней всем телом, а ее тело задвигалось в ответ. Это было мучительно и прекрасно одновременно.

Он целовал ее и играл с ней: сначала с одной грудью, потом с другой. Затем, отстранившись от ее пылких губ, коснулся губами ее груди.

Почувствовав ее нарастающее желание, он отодвинул покрывало, поднял ее ночную рубашку и начал исследовать мягкую кожу между бедер, прислушиваясь к каждой ее эмоции, чтобы знать, когда остановиться, если это потребуется. Чтобы двигаться в нужном темпе, доставляя ей все возможное, совершенное наслаждение.

Иначе зачем еще он стал столь искусен в любви, если не для этой ночи? Не ради этой женщины? И этого момента?

В молодости его обучали опытные женщины, и обучение включало в себя самоконтроль, потому что он всегда хотел контролировать ситуацию. Белла была в безопасности здесь, с ним. Когда она двигалась в восторге, с каждым мгновением более неистово, по выражению ее лица он видел, как она потерялась в этом удовольствии. Он улыбнулся, а затем подтолкнул ее к маленькой смерти.

В момент кульминации он поцеловал ее, заглушив крики, а затем скользнул под одеяло, чтобы обнять во время того, как ее тело содрогалось от наслаждения. Он гладил ее спину, целовал щеку, говорил, какое сильное удовольствие она ему доставила.

Не все женщины верили ему. Некоторые даже с подозрением относились к мужчинам, желающим довести их до вершины блаженства. Собственное удовольствие от страстного акта с женщиной было восхитительным, но он не мог полностью контролировать себя в моменте, когда сам был поглощен процессом. А довести отзывчивую женщину до пика наслаждения, полностью осознавая каждый взгляд, звук, вкус и запах – это было особое удовольствие.

В нужный момент, с правильной женщиной, он мог сделать так, чтобы это длилось очень долго. Он надеялся, что в один прекрасный день испытает это с Беллой.

Торн улыбнулся, глядя на ее чепчик. Белла молчала, и он не стал добиваться от нее каких-то слов. Немного погодя она спросила:

– Что это было?

– Интересный вопрос. Удовольствие. Такое объяснение вас устроит?

Она посмотрела на него, слегка нахмурившись.

– Но вы не… не входили в меня. Правда?

– Нет.

– Я не понимаю.

– Это слишком сложно, чтобы объяснить прямо сейчас.

Она сделала движение, пытаясь приблизиться к нему, но он сказал:

– Сейчас нам лучше побыть порознь. Спокойной ночи, Белла.

– Спокойной ночи, Торн, – через мгновение ответила она.

Он расплылся в широкой улыбке, когда услышал, как она произнесла его имя. Здесь и сейчас.

Глава 19

Белла проснулась на следующее утро, исследуя свое тело. Она вспоминала то, что было ночью, и улыбалась. Это был самый необычный опыт в ее жизни. Неудивительно, что некоторые женщины из общества леди Фаулер так мило и печально улыбались, вспоминая своих расточительных мужей.

Наверняка Торн подумывает жениться на ней, раз так себя ведет. Она вознесла безмолвную молитву: «Пожалуйста, пусть так и будет».

Она услышала, как церковный колокол пробил восемь, и осторожно села, не желая будить лежащего рядом Торна. Сквозь задернутый балдахин кровати пробивался тусклый свет, но она могла видеть его ресницы и густую щетину на подбородке. Еще несколько дней без бритья, и его борода станет такой же