Мало-помалу, уступая искушению, по сантиметру она приближалась к реликвии, вступая в ее теплую ауру. Теплую… Наверное, эта иллюзия возникает от переизбытка волнения и веры? Воображение увлекло Инесс на библейские дороги. Она без труда затерялась среди легионеров, несших дежурство у креста Иисуса, она села играть ними в кости…

Чей-то меч прорвал плащ Иисуса…

Она коснулась пальцами шкатулки.

Прошло два дня.

Монахиня-немка по имени сестра Бригитта имела телосложение лесоруба. Ее квадратное недовольное лицо не выражало ни кротости, ни доброты. Свой дурной характер она сдерживала железной рукой. Железным же кулаком она грохнула по лакированной поверхности стойки администратора. Ресницы сотрудника отеля «Ла Грифф», напомаженного и женоподобного, дрогнули.

– Что вам угодно, сестра?

– Сообщите мадам Павотти, что ее ожидает сестра Бригитта.

– Хорошо.

Взгляд монахини-немки был прикован к дверям лифта. Вот они открылись, пропуская в холл монахиню, в руке которой был кожаный саквояж.

– День добрый, сестра, – сказала Инесс, подойдя к ней.

Немка, сдержав возглас удивления, поздоровалась и уточнила:

– Здравствуйте. Это вы – мадам Павотти?

– Можете забыть о мадам Павотти. Мое настоящее имя Инесс. Я состою в конгрегации Сестер-служительниц Святого Духа.

Эта новость не привнесла успокоения в сердце сестры Бригитты. Напротив, она тут же сочла Инесс соперницей. Бригитта, как и еще три монахини, была избрана экономкой понтифика Ингрид Стампа из числа членов католической немецкой организации «Шенштатт». Ингрид и четверо монахинь оберегали покой святейшего отца лучше, чем вся его швейцарская гвардия во главе с Эльмаром Теодором Медером.

– Водитель ждет нас, – сухо сказала монахиня-немка.

Седан поднимался к Альбанскому озеру, над которым возвышалась резиденция понтифика. Поместье было огромным – оно занимало семьдесят гектаров. По легенде, близлежащий городок Кастель Гандольфо в античные времена носил название Альба-Лонга и был основан около трех тысяч лет назад Асканием, сыном Энея. Великолепие дворца поражало воображение. Его возвели при папе Урбане VIII. В 1773 году к вилле «Кастель Гандольфо» была присоединена вилла «Чибо», а в 1929 – вилла «Барберини», построенная на месте старой виллы императора Домициана.

Трагические страницы античной истории и истории христианства писались здесь. Инесс думала об этом, стоя на площади Кастель Гандольфо и окидывая взглядом дворец.

– Она уже в пути, – сказал секретарь Бенедикта XVI.

Папа кивнул, давая понять, что услышал. Его атлетического сложения и весьма активный секретарь, монсеньор Георг Геншвайн, неодобрительно отнесся к визиту «авантюристки». Он был самым близким папе человеком, настолько близким, что, казалось, умел читать его мысли. Он завтракал и обедал вместе с папой, вскрывал его почту, составлял ему компанию во время послеполуденных прогулок, готовил на подпись важные документы и высказывал свое мнение, когда святейший отец его об этом просил.

Бенедикт не спросил у своего вспыльчивого секретаря, что тот думает о монахине конгрегации Сестер-служительниц Святого Духа, и не выразил желания, чтобы тот присутствовал при разговоре.

– Мы поговорим с глазу на глаз, – обронил он.

– Но… Ваше святейшество!

– Прошу вас удалиться, Георг.

Георг не добавил ни слова, заметив холодный огонь в глазах понтифика. Леденящий огонь… Он вышел из кабинета и направился в часовню с намерением помолиться.

Охранники в наушниках не выказали беспокойства, когда две монахини переступили порог дворца. К сестре Бригитте они привыкли настолько же, как и к секретарю папы. Ни малейшего подозрения у них не вызвала и красивая монахиня, ее сопровождавшая.

По мере приближения к святейшему отцу сердце Инесс билось все быстрее. Ручка саквояжа обжигала ей руку. Она сгорала от желания поскорее передать его содержимое главе христианского мира.

Дворец производил странное впечатление. Отделка и предметы мебели показались Инесс слегка устаревшими и лишенными всякой помпезности. До ее ушей долетали легкие шорохи, приглушенные отголоски чьих-то шагов. Обитатели дворца, занятые своими таинственными обязанностями, оставались невидимыми взгляду постороннего.

Внезапно смутные шумы перекрыла мелодия. Кто-то играл на виоле де гамба. Старинный средневековый напев наполнил сердце сестры Бригитты радостью. Инесс впервые увидела на ее лице улыбку.

– Это мадам Стампа, экономка, – с гордостью пояснила монахиня-немка.

Инесс кивнула. Она много слышала об Ингрид Стампа. Член «Института женщин Шенштатта», друг Бенедикта XVI, она вела хозяйство железной рукой. Поговаривали, что только она разбирает тонкий плотный почерк святейшего отца, когда он пишет на немецком.

Невидимая музыкантша осталась за спиной. Они поднялись по мраморной лестнице, прошли мимо еще одного поста гвардейцев и наконец очутились перед двойной дверью.

– Прошу вас проявлять сдержанность, – сказала сестра Бригитта. – Мы входим в личные апартаменты его святейшества.

Немка постучала и вошла. Она была уверена, что Георг на месте, однако в комнате для приемов никого не было. Вероятнее всего, личный секретарь находился рядом с папой в кабинете, где и должна была состояться аудиенция.

Было шесть утра. День едва занялся – мертвенно-бледный свет разливался над острыми зубцами Кордильер. На небе – ни облачка. Почему не идет дождь? Даже росы, и той не было. При каждом его шаге над дорогой взлетала пыль. Едкий запах горящего дерева и углей, застоявшийся на улицах убогой деревушки, усиливал ощущение сухости.

Хавьеру Корредору было сорок, но, как и большинство бедняков в этих местах, выглядел он на шестьдесят. Он не всегда жил в нищете. Было время, когда он получал стабильную зарплату, работая токарем в Лиме. Много удавалось заработать, исцеляя больных. Он родился с даром целителя, и этот дар стал причиной его несчастий. Сколько всего было – чудотворных исцелений, спасенных детей, выздоровевших стариков, вставших на ноги лежачих больных, рассосавшихся опухолей, побежденных инфекций… Кончиками пальцев, очищенным молитвой дыханием он исцелял тех, кого к нему приводили люди. Пока не наступил день, когда он не смог вылечить подростка на последней стадии СПИДа. Юноша умер, а его отец, влиятельный член картеля наркоторговцев Лимы, обвинил в случившемся Хавьера. Наказание последовало незамедлительно: всех членов семьи Хавьера убили, дом сожгли. Ему удалось спастись благодаря другу, падре Диасу, который помог ему, раненному в живот и в бедро, бежать.

Десять лет и восемьсот километров отделяли его от этого драматического события. У Хавьера родилось еще четверо детей в браке с индианкой, которая без конца смотрела телевизионные сериалы, прибираясь в их нищем жилище и вычесывая у малышни вшей. Он торговал курами и кокой на рынке, расположенном на окраине городка Чиклайо. Прибыль от торговли составляла пятую часть его доходов. Оставшиеся четыре пятых он получал, помогая гринго.