Испуганный вскрик – кто-то упал. Завизжала женщина.

– Куницын, ты что делаешь?!

Опять возня, опять кряхтенье.

– Очень жаль, ребята, – отчетливо и звонко произнесла Стелла. – Но это жизнь – выигрывают не все. Просим нас великодушно простить.

– И очень надеемся, что на нашем месте вы поступили бы точно так же, – засмеялся Куницын.

– В чем дело?! – хором завопили Мурзин с Ритой.

Как-то туго они сегодня соображали. Даже младенец способен понять простую истину – два с половиной пуда золота на четверых НЕ ДЕЛЯТСЯ. Стопудово. А ведь один из этих отморозков – к тому же полный кретин, внезапно подумал я. До него не доходит, что счастье продлится недолго. Это сейчас они такие союзники...

Или оба кретины?

Поняв, что их одурачили, неудачливые ринулись в драку (во всяком случае кто-то взбрыкнул). Хлесткие удары, наступила тишина, а потом послышалось скуление.

– Сволочи... – прошептал Мурзин.

– Придется их связать, – рассудительно заметила Стелла. – Не убивать же их, в самом-то деле... Доставай, Сергей, веревку, я видела, у тебя есть...

– Гуманные вы наши... – Мурзин с трудом расплетал разбитые губы. – А потом замуруете вход, да?...

– Посмотрим, – засмеялась Стелла. – Не паникуй раньше времени, дорогой, развяжетесь без нас, гора большая – может, найдете лазейку... Живее, Сережа, живее, неспокойно мне нынче на душе. Вяжи их...

«Чего же я разлегся?! – ужалило под темечко. – Через минуту эти двое уйдут, их путь значительно короче, чем мой!» Я отполз от края, развернулся, подтянув ноги, и, как змея, впилился в узкую нору. Продолжался необыкновенный кросс...

Никто и представить не мог, что все закончится в этой пещере. Я выплыл из норы в «вестибюль», еще не покинул темную зону, как эти двое, отдуваясь, выволокли из проема рюкзаки с «награбленным». Одолели треть пути по возвышению и встали передохнуть. Я чуть не закричал от отчаяния. Не успеть! А если и успею, выберусь на сухое – они меня трижды подстрелят, пока добегу до входа.

Каково же было мое изумление, когда из проема с криками вырвались те двое и набросились на отдыхающих! Та еще жажда жизни – развязались срочным порядком, помогая друг дружке, а эта парочка слишком долго тащила свою ношу, делая перекуры через каждые три метра. Не ожидали нападения – Куницын с рыжей откровенно растерялись, не успели вскинуть оружие, а я чуть не захлебнулся от волнения. Плыл и наблюдал за этим хороводом. Дерущимся было не до меня. Слишком узким оказалось пространство, чтобы разгуляться. Мурзин налетел на Стеллу – она стояла ближе – как раз в тот момент, когда та налаживала ствол, вопя дурным голосом. Выстрелить не успела, схватились, начали бороться, вырывая друг у дружки пистолет. Подробностей я не видел – выстрел ударил по ушам, словно мощная граната. Отпрыгнул с торжествующим воплем Мурзин. Качнулась Стелла, подвернула ногу на ровном месте, плюхнулась в воду со стеклянными глазами...

Но напрасно радовался Мурзин, вторично выстрелить ему не дали. Куницын, не справившись в тесноте с ружьем, бросился, как шакал. Врезал в челюсть – лязгнул упавший пистолет, Мурзин затрясся, словно эпилептик, начал оседать. Но Сергей схватил его за шиворот, развернул, швырнул лицом о каменную плиту. Противный звук треснувшей кости – словно стекло хрустнуло. Не выживают после таких контактов... Рита, вереща от страха, покатилась Куницыну под ноги, но тот был ловок – схватил ее на подлете, сцапал за ворот, встряхнул, собрался выбросить в воду. Но я уже карабкался на возвышение, летел кенгуриными прыжками. Срубил его в полете. Он даже не понял, что произошло, отпустил Риту. Поднимая столбы брызг, мы с Куницыным рухнули в бассейн! Очень мило, я как раз оттуда...

И, лишь уйдя под воду, я вспомнил, что он не умеет плавать. Почти не сопротивлялся, вцепился в меня, бултыхал ногами, пускал пузыри. Запастись кислородом, в отличие от меня, он, конечно, не успел. Я тянул его на дно; он извивался, как угорь, и в один прекрасный миг я увидел перед собой его выпученные от ужаса глаза. Уперся Куницыну в плечи, отжался, вынырнул на поверхность, чтобы хлебнуть воздуха, снова нырнул. Его движения слабели, потом он и вовсе перестал шевелиться, поплыл от меня, расставив конечности, смотря умоляющими глазами. Впервые на его лице появилось человеческое выражение...

Я вынырнул чуть живой.

– Давайте руку, Артем... – Рита помогла мне взобраться на возвышение, я выполз на сухое место, перевернулся лицом к потолку, на котором, откуда ни возьмись, возникли библейские персонажи, ощетинились хоругвями, пошли на меня крестным ходом. Это был предел, дальше некуда. Потолок завертелся, как пропеллер вертолета, я куда-то полетел...

А очнулся на той же каменной подложке, но уже повыше. Глазные яблоки вываливались от боли. В мозгу нестройно распевали ангелы. На мне была сухая одежда. Не сказать, что везде, но, по крайней мере, сверху. Чуть поодаль, подогнув ноги, ничком лежал Мурзин – почему-то без штанов. Он не шевелился. Скосив глаза, я обнаружил рябящую гладь бассейна. В двух шагах от возвышения на воде покачивалась Стелла. Остренький подбородок торчал кверху, глаза поблескивали, и такое выражение на лице, словно собралась писать письмо турецкому султану... Куницына не видно, но это и правильно, сам же незадолго до смерти объяснил «физику погруженных в воду тел» – нахлебался под водой, наполнил легкие и пошел ко дну. А Стелла рухнула уже мертвой, вот и плавала...

– Извините, Артем, – прозвучало глубоко в мозгу, – вы были мокрый, могли простудиться. Я сняла с вас брюки и верхнюю одежду. Сейчас на вас штаны Мурзина и моя кофта...

Я со скрипом повернул голову. Это было все, что я мог повернуть – силы исчерпались. Согбенная Рита сидела на мешке с золотом практически у меня в ногах и кутала руки в рукава штормовки. Второй рюкзак валялся рядышком.

– Спасибо, Рита, – прошептал я, – вы настоящий друг...

Я сделал попытку приподняться, но она провалилась.

– Отдыхайте, – шепнула Рита. – Вы слишком много перенесли.

А сколько еще предстоит? Свитер, надетый на голое тело, был очень кусачим. Я раздраженно повертел подбородком, скосил глаза. Однотонная серая шерсть качественной вязки – должна напомнить что-то? Видно, на лице отразилась так не нужная сейчас задумчивость – Рита насторожилась. Вынула руки из рукавов, и впервые на ее запястье я увидел затянувшийся синий шрамик, который она ранее (из застенчивости, наверное) успешно прятала. Он тоже наводил на раздумья.

Ее лицо стремительно менялось – эта женщина сумела прочесть мои мысли. Теперь в ее лице было все, что мне давно не хватало для завершения логической цепочки: другими сделались глаза, лицо перестало дрожать; робкая, впечатлительная, нервная особа замещалась другой, настоящей – целеустремленной, дьявольски умной, пришедшей к своей цели...

– Не видел я у вас в вещах этой кофты, – тоскливо признался я. – Вроде обыскивали все...

Она пожала плечами.