Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 62 63 64 65 66 67 68 69 70 ... 185
Перейти на страницу:

«Ма, там Ино! Откой, ма, откой!» — кричал ей Узеппе и тащил ее за подол к двери. А в это время с улицы энергично стучали в дверь. Ида не стала колебаться, вот только замок ее не слушался — пальцы свело, к тому же они были еще и влажными от мясного сока.

Вошел Нино, с ним был еще один человек, оба они жались под одним и тем же куском непромокаемой клеенки, из тех, которыми укрывают кузова грузовиков. Нино смеялся во все горло, для него это было приключение, достойное детективного романа. Едва ступив в комнату, он тут же сбросил на пол клеенку, лоснящуюся от воды, достав из-под одежды красный лоскут, он торжественно и вызывающе повязал его себе на шею. Под клеенкой у него оказалась полосатая футболка, как у велосипедиста, и ветровка из обыкновенной грубой бумазеи.

«Ино! Ино! Ино!!!»

«Здравствуй, Узе! Ну да, это я! Узнал, да? А целовать меня кто будет?»

Поцеловали они друг друга не менее десятка раз. Потом Нино, рекомендуя своего приятеля, объявил:

«Это Квадрат. А я Червонный Туз. Слушай, Квадрат, это мой братишка, я же тебе говорил, помнишь?»

«Еще бы не помнить!» — подтвердил тот, расплываясь в радостной улыбке.

Этот паренек был более или менее сверстником Нино, у него была типичная внешность крестьянина Римской области, глаза маленькие, добродушные и плутоватые. Но сразу было видно, что и плутоватость, и добродушие, и каждый мускул маленького и крепкого тела, каждый вздох легких и каждую пульсацию своего сердца — все это он давным-давно и безоговорочно посвятил Нино.

А Нино, между тем, давно уже отвлекся, и в тот самый миг, когда его приятель начал произносить свое: «Еще бы не помнить», он, не слушая его, блуждал глазами по сторонам, нетерпеливо и задумчиво.

«Но как же ты разыскал нас?» — то и дело повторяла ему мать, покрывшаяся румянцем, словно влюбленная девушка, в тот самый момент, когда он переступил порог. Но вместо того, чтобы отвечать ей, он сам повелительно спросил:

«А где Блиц?»

Узеппе был настолько объят радостью, что почти не воспринял этого вопроса. Когда в воздухе пронеслась скромная тень Блица, его сияющий взгляд слегка затуманился, но только на мгновение, и он сам этого даже не заметил. Тогда Ида, боясь пробудить в нем трагические воспоминания, отвела Нино в сторонку и шепнула:

«Блица больше нет».

«Но как же так?.. Ремо мне ничего не сказал…»

Ремо — это хозяин знаменитого винного погребка в квартале Сан Лоренцо, того, что был возле их дома.

«Ремо так ничего мне и не сказал…»

Извиняющимся тоном Ида бормотала:

«Дом разбомбили, у нас теперь ничего не осталось…»

Но Нино рявкнул в ярости:

«Да плевать я хотел на дом!»

И из интонаций его было понятно, что даже если рухнут все дома Рима до самого последнего, ему и на это будет наплевать. Ему подавай его личного песика, милого товарища игр, зверюшку со звездочкой на животе. Вот до чего ему было дело! Трагическое, совсем детское страдание омрачило его лицо: он готов был заплакать. На некоторое время он замолчал. Из-под лихо вьющихся кудряшек, покрывавших его голову наподобие шлема, его глаза, переносясь в бездонную, где-то затерянную темную бездну, вели разговор с крохотным призраком, выпрыгнувшим из небытия, чтобы принять его в этом странном месте… Блиц снова пританцовывал от счастья на своих кривеньких ножках!.. И Нино отреагировал с яростью, так, словно в гибели Блица были повинны все здесь собравшиеся. Объятый бешенством, он уселся на свернутый матрац, вытянув ноги, и всему честному собранию, сгрудившемуся вокруг него, он объявил гневно и властно:

«Мы партизаны района Кастелли. Добрый вечер, товарищи по борьбе и подруги. Завтра утром мы возвращаемся на базу. Здесь мы намерены переночевать. Накормите нас и дайте вина».

Он поприветствовал слушателей сжатым кулаком. Потом, вызывающе подмигнув, он задрал полу куртки, и все увидели, что на высоко пристроенном ременном поясе, чуть ли не на высоте груди у него висит пистолет.

Можно было бы, конечно, сказать, что, показывая пистолет, он желал сообщить: «Либо вы дадите нам поесть, и все прочее, либо вам крышка…»

Но нет, лицо его тут же осветилось простодушной улыбкой, и он с удовольствием пояснил:

«Это у меня „вальтер“, — и нежно на него поглядел. — Военный трофей, был на одном немце. На бывшем немце, уточнил он, состроив гангстерскую мину, — потому что теперь он не немец, и не испанец, и не турок, и не еврей, и не… не… Он теперь навоз».

Внезапно его взгляд, неизменно оживленный, выразил некую отблескивающую неподвижность, потерял всякое выражение и стал похож на стекло оптической линзы. С тех пор, как Нино появился на свет, Ида не могла упомнить за ним такого взгляда. Но все это длилось только секунду. По прошествии этой секунды ее Ниннуццо снова сверкал свежим, прямо-таки солнечным настроением, выставляя напоказ все, чем можно было по-мальчишески пофасонить:

«У меня теперь настоящие армейские ботинки! — заявил он, выставляя на обозрение свою массивную ступню сорок третьего размера. — Они той же фирмы, тоже „Мэйд ин Дж рмэни“. И часы у Квадрата тоже. Ну-ка, Квадрат, покажи им, что у тебя за часы. Они сами заводятся, их подкручивать не нужно, и время видно даже ночью, безо всякой луны!»

Он поднялся и, двигаясь в ритме, словно был на танцах, принялся напевать песенку о луне, бывшую тогда в большой моде.

«Эй, а почему бы нам не приоткрыть окно? Здесь в комнате так жарко. А если и пойдет патруль, следящий за затемнением, так у нас найдется оружие. Да и потом при грозе чернорубашечники сидят себе дома. Они ведь даже дождевой воды боятся».

Казалось, он развлекается тем, что дразнит всех без разбора — порабощенных итальянцев, оккупирующих Италию немцев, уже не понимающих, кому они служат, «Летающие крепости» союзников, манифесты, объявлявшие о реквизициях и грозящие смертной казнью. Коррадо, Пеппе Третий, Имперо и вся мальчишечья мелюзга в полном составе выстроилась вокруг него — целая команда воздыхателей, в то время как Ида следила за ним глазами, держась в сторонке, и трепещущие губы сына почти смеялись ей в лицо. Шипы тревоги оставляли лишь легкие отметины на ее мыслях, и эти шипы тут же обезвреживались ее таинственной верой в неуязвимость ее мятущегося отпрыска. В самой глубине сознания она была уверена, что Нино пройдет невредимым через войну, через немецкие облавы, партизанские стычки и налеты чернорубашечников, пройдет так же безнаказанно, как добрая лошадка, взявшая в галоп, проскакивает через стаю оводов.

Квадрат, вызывавший несколько большую осмотрительность, вовремя остановил Нино, когда он тряс окно, стараясь его открыть. Нино ответил нежной, тонкой улыбкой и обнял его.

«Этот парень, — сказал он, — самый славный мой товарищ, и он мой друг. А зовут его Квадратом, потому что он наловчился сгибать квадратом четыре гвоздя, мы их подкладываем под шины немецких грузовиков. Он специалист по гвоздям, а я хорошо целюсь. Ну-ка, товарищ, расскажи-ка сколько мы их положили, а? По мне немцы — это как игра в рюхи. Увидел шеренгу немцев на ногах — надо их положить».

1 ... 62 63 64 65 66 67 68 69 70 ... 185
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?