— Что вообще происходит?! — Это Сандра подкралась сзади и выдернула кинжал у меня из спины.

— Ай! — вскрикнул я. — Понежнее нельзя? Я тебе не Вейдер, меня садо-мазо вообще не прёт...

Ответить Сандра не успела. Вообще никто ничего не успел, потому что по залу раскатился такой громкий голос, что все обосрались.

— Какого дьявола вы тут устроили, идиоты?!

TRACK_58

— Это ещё кто такой? — пробормотала Сандра, на всякий случай поднимая копьё.

Я — тоже на всякий случай — поднял меч и почесал им бровь. Кровища на клинке, как и на других поверхностях, долго не задерживалась, так что я не брезговал. Надо же чем-то бровь чесать, право слово.

К нам решительно шагал новый персонаж. Седенький ухоженный дедушка интеллигентного вида. Брючки, пиджачок, жилетик с цепочкой часов и даже, мать его так, пенсне. Пенсне, правда, не на цепочке, а на шнурке.

Лицом, причёской и бородкой он напомнил мне великого русского поэта Чехова, который стихов не писал, да и похер.

— Какая, нахрен, революция?! — грохотал он на всю ивановскую. — Какая бригада убийц? Какая кнопка самоубийства?! Мёрдок, мне что, нужно вывести из симуляции алкоголь полностью? Я выведу.

Ага, ясно. Хуан добрался до кураторов, и его писк был услышан, но воспринят как-то не совсем серьёзно.

— А тебя как звать, братуха? — спросил я, положив меч на плечо. — А то сам обращаешься, а...

— Какая разница? — поморщился дедушка. — Всё равно будешь звать так, как угодно тебе. Впрочем, если настаиваешь — Хибериус Вехс, старший куратор проекта и директор отдела окружения.

— Короче, Антон Палыч, тема такая. Либо идёте нам навстречу, либо мы устраиваем тут резню и...

— Покажи мне эту штуку.

Палыч вообще вертел на х*ю всё, и это не могло не вызывать во мне уважения. Я вот тоже, когда вижу цель — не вижу и не слышу, что там квакают всякие эти... Как их? Забыл. От обезьян вроде произошли, а может, ещё и не произошли...

— Эту? — коснулся я ширинки.

— Эту девчонке своей показывай. Меч.

— Зырь. — Я сунул Палычу под нос меч.

Что отберёт — не боялся. Он из такого положения мог бы его только за лезвие схватить а оно — себе дороже. Расхреначит виртуальные руки — и привет...

Палыч поправил пенсне и подслеповато сощурился, чуть не уткнувшись в меч носом.

— А чё, зрение себе хорошее нарисовать — вообще никак? — не сдержался я. — Или оно опять — не по честному, супротив природы, бла-бла-бла, новые правила.

— Господи, — пробормотал Палыч, игноря меня наглухо. — Кошмарное позорище. Гвозди микроскопом... И сколько ж это весит? Матерь божия, пятнадцать мегабайт — один меч?! Да это можно было решить в два десятка строк!

Я увидел, как в стёклах пенсне как будто отражаются бегущие строки кода.

— Н-да. — Палыч выпрямился и, сняв пенсне, положил его в нагрудный кармашек. — Тот случай, когда творцу не обязательно подписывать своё творение. У Майкла превосходное воображение, только тем он до сих пор на проекте и держится, но вот умения воплощать свои фантазии в код... — Палыч покачал головой и тут же переключился на актуальное. — Вам всем, идиотам, чертовски повезло, что наложивший в штаны куратор среди ночи не нашёл никого, кроме меня. Будем надеяться, что дальше меня эта бредятина не уйдёт.

— Нет! — Рядом со мной оказался изрядно порезанный Коля. — Это пойдёт дальше тебя, Палыч. Об этом должны узнать все.

Я ощутил, как его трясёт, и представил, что должен чувствовать пацан. Вот, впервые в жизни перед ним стоит кто-то из создателей. Да это ж просто судьбоносный момент, блин. Поворотная точка и всякая такая вещь.

— Одну секунду, мальчик, — поднял палец Палыч. — Вопрос. Кто ты, мать твою, такой? Ты у меня на радаре возникаешь уже далеко не в первый раз. И я помню, что когда тебя увидел впервые, твой условный возраст был — шесть лет, а теперь тебе двадцать два. Если бы хоть кто-то из участников проекта деградировал до шестилетки, об этом говорили бы в каждом коридоре. Кто ты такой и кто тебя покрывает?

Наверное, самое жуткое для Коляна было то, что Палыч и не думал бояться. Ему было по**й. Он задавал вопросы и ждал ответов.

— Это Коляня, — вмешался я. — Сынок мой. Палыч, тебе ж всё объяснили. Мы тут — типа, красный террор развязываем. Взяли туеву хучу заложников и выдвигаем требования. Во-первых, хотим вертолёт и миллион долларов. Чисто приколоться. Промоакцию устроим: будем летать в вертолёте над Линтоном и разбрасывать доллары. Так что купюры помельче нарисуй там, уж постарайся.

— Бать, мы не этого хотели, — толкнул меня локтем Колян.

— Тс, Коляня. Не мешай переговоры вести, я в этом шарю. Или не я? А, не, погодь, не я. Сандра, ты ж менеджер — объясни Палычу, чего мы хотим, а то он не отдупляет.

— А чего мы хотим? — не отдуплила и Сандра. — Эм... Вивьен, ты там как? Память в порядке?

— Очень даже в порядке! — бодрым голосом отозвалась Вивьен.

— Танигава мертва. — Сандра посмотрела на меня озадаченно. — Серьёзно, Мёрдок. А что нам нужно?

— Да просто свет в оконце, — проворчал я.

Палыч приподнял бровь. Мы нифига не помогали ему воспринимать ситуацию серьёзно.

— Разброд в рядах? Уже? Молодые люди, на вашем месте я уделил бы больше времени подготовке, а не реализации.

— Постойте! — воскликнул Коля. — Хуан должен был передать требования. Мы хотим, чтобы каждый человек имел право покончить с собой...

— На основании чего? — оборвал его Палыч.

— Естественное право...

— Мальчик, в Соединённых Штатах, за которыми на данный момент целиком и полностью закреплён проект, закон не предусматривает права граждан расставаться с жизнью, когда им захочется. Эвтаназия запрещена, а при попытке самоубийства человек получает пожизненный билет к психиатру. Желание расстаться с жизнью приравнивается к психическому заболеванию, которое требует лечения. В двадцать один год это вызывает возмущение, а в пятьдесят у тебя появляются мозги, и ты понимаешь, что жизнь — единственная ценность живого существа, и желание с ней расстаться говорит в действительности только о том, что с головой у этого существа