Уже создав собственную лабораторию, Уолтерс пришел к выводу, что „более чем у половины взрослых людей, впервые подвергающихся воздействию вспышек, начинаются временные судороги, которые свойственны эпилептикам“. Уолтерс задумался о том, какое воздействие оказывает флюоресцентный свет и другие вспышки, но пришел к выводу, что „странно, но не в городах, а именно в лесных условиях, где солнечный свет пробивается сквозь листву, эпилептический припадок наиболее вероятен. Может быть, именно так, когда их мозги плавились на солнце, а предрасположенность к припадкам все возрастала, наши предки, жившие на деревьях, увидели лучи солнца, пробивающиеся сквозь густую крону деревьев, и упали со своих насестов на землю; так появились человекообразные обезьяны“.

Иэн с Биллом были на лекции Уолтерса и позже еще подходили к нему, но Брайон никогда не общался с человеком, открывшим воздействие вспышек: „Я никогда с ним не встречался, и он не оказал на меня никакого влияния за исключением, может быть, фразы, что люди подвержены воздействию пульсаций света и изменений на звуковых уровнях, совпадающих с 8–13 ударами в секунду. Я сказал: „Клево! То, что надо!“ Иэн снова был в Кембридже и изучал математику, я написал ему и сказал: „А мы можем сделать то же самое? Вот над чем надо подумать. Как мы можем сделать это дома, из того, что имеем?““

Пятнадцатого февраля 1960 г. Иэн написал Брайону из Кембриджа: „Я сделал простейшую машину вспышек: это обычный картонный цилиндр, который крутится на граммофоне, а в центре горит лампочка. Смотришь на нее с закрытыми глазами, вспышка направлена прямо на твои веки. Видения начинаются с калейдоскопа цветов на плоскости напротив глаз и постепенно становятся все более сложными и великолепными, разрезая пелену, как доска для серфа режет волны, пока все оттенки не начинают сильно пульсировать, чтобы ворваться внутрь. Через некоторое время видения начинают постоянно находиться где-то позади глаз, и я оказываюсь в центре всей картины безграничных форм, порожденных вокруг меня. Почти невыносимое чувство пространственного движения длится недолго, но да будет благословенно прохождение через него… Когда оно остановилось, я обнаружил себя высоко над Землей, парящим в универсальном блеске красоты. Чуть позже я осознал, что мое восприятие окружающего мира заметно изменилось. Вовсе не похоже на наркотический дурман или сильную усталость…“

Вспоминает Брайон: „Вот так все и началось. Мы создали несколько машин, которые сейчас утеряны. Мы делали их с Иэном, который был большим специалистом по техническим штукам. Вместе мы изобрели много классных штуковин“. Одно из их самых первых изобретений было выставлено в витрине магазинчика Гаи Фроже, но, хотя оно и заинтересовало многих, его никто не купил.

Еще одна „Машина мечты“ была выставлена в витрине салона красоты Элен Рубинштейн — Брайон надеялся, что там она привлечет внимание следящих за модой богатеев. Брайон знал Рубинштейн еще до войны, они даже были друзьями, но, несмотря на интерес, не купила ни одной, ни одной машины не купили и ее богатые посетители.

Брайон: „Сначала это был просто цилиндр с прорезями. А потом я сделал одну в форме Колизея, и каждый цилиндр вращался со своей скоростью. А потом я сделал на каждой насечки, равные числу единиц от восьми до тринадцати, потому что все как раз и заключалось в полосе частот альфа-колебаний. И если вы будете смотреть в эту машину так долго, как смотрел в нее я, вы попадете в настоящее царство сновидений. Совершенно очевидно, что это прямо связано с гипоталамусом, железой, которая находится в глубине древней части мозга. Это редко происходит в первый же раз. Единственным человеком, который сразу же попал туда, была Элен Рубинштейн, я долго плел ей разные небылицы про „Машину мечты“. Мадам сказала: „Я будто бы плыву на лодке. Нет, я еду на поезде в Венецию. Ой, я…“ Но она была единственным человеком на моей памяти, которая видела события как в кино“.

Брайону нравилось искать глубокий смысл в вещах, особенно в собственных изобретениях. Не без влияния огромного количества выкуриваемого гашиша они решили, что „разрезки“ — отличное оружие против авторитарного контроля, „Машина мечты“ скоро была объявлена средством, помогающим видеть все. Брайон развил идею в интервью писателю Йону Сэвэджу: „Эксперимент можно развить. К примеру, многие сравнивают машину с фильмом, но не задаются вопросом: а кто же показывает этот самый фильм? Где создаются эти фильмы? Если бы ты попробовал понять точку зрения, которую я разделяю сейчас, — о том, что машина помогает видеть все, за сотни часов, которые я смотрел в „Машину“, я силой воображения видел практически все виденное когда-то. Например, я видел все символы основных религий, кресты, глаза Христа и много-много всего остального.

А потом человек идет еще дальше, он начинает урывками что-то вспоминать, видит вереницы образов, что крутятся в голове у каждого… Он попадает в мир, где все образы совершают полный круговорот, он попадает в царство сна, где все вновь и вновь повторяется. Может быть, это и вправду все, что может увидеть человек. Тогда и вправду альфа-ритм выявляет все, что может привидеться человеку. Как бы там ни было, это благодарное поле для исследований, хотя я не думаю, что кому-то особенно интересны любители сидеть и глядеть в „Машину мечты““.

Тогда исследования природы грез и сна были очень популярны и Брайон с Иэном читали очень много литературы по этой теме, а еще они читали все, что им попадалось об эпилепсии, видениях и галлюцинациях. Они обнаружили, что между колебаниями альфа-частот в мозгу и грезами существует связь и что подобная связь существует между сном и процессом творчества. На Екатерину Медичи работал таким образом в своей башне Нострадамус. Он садился, закрывал глаза и начинал быстро водить пальцами над веками так, что сам создавал примитивные световые вспышки. Проносившиеся в мозгу образы он затем интерпретировал сообразно политическим запросам клиента… Инструкции от Высшей Силы. Они могли быть как хорошими, так и плохими. Такой же медиум был и у Петра Великого…

Конечно же, самым ярким примером был Савл из Тарса,[68] которому было видение, когда он подпрыгивал в шарабане на ухабистой дороге на Дамаск. Должно быть, лошадь бежала мимо деревьев как раз с той скоростью, что была нужна для вспышек, и ему было видение, изменившее всю его жизнь. Солнце било прямо в глаза, он прикрыл их и увидел крест. Брайон уверен, что тот закричал: „Клево! То, что надо!“ — потому что прежде всего вы всегда видите кресты. Так уж устроен ваш мозг и ваши глаза».