Брайон: Мне кажется, что ключевое слово здесь «дает приют», да, он хочет понравиться твоему другу. Когда тебя нет, друг ему безразличен. Он хочет прокрасться туда, с ледяными ногами и ледяной кожей и…

Уильям: «Если ты сможешь придерживаться такой линии поведения. Он второй сын апреля семнадцатый от меня, любая помощь.

Чарльз Э. Баттеуорс»

Брайон: Баттеуорс? Он так подписался?

Уильям: Ага!

«Предполагают, что люди любят находиться в одиночестве. Спасибо за галстук. Интересно обозначать время от времени, в последнее время очень богат, квоты на антимыслие все превращать в работу с другой стороны дьявол выглядит значительно проще, это письмо, сэр, при желании связаться, позвольте мне».

Брайон: Ага. Ты обязательно должен ответить ему. Кстати, это ты его сюда и привел.

[И тут Брайон принялся рассказывать историю про человека с пластырем на глазу, который пытался пробраться к кому-то в комнату.]

Уильям [снова беря свое письмо-«разрезку»]: «Комната определенно похожа на какую-то вшивую библиотеку, Би Джей меня звал…»

Брайон: Он настаивал, что это ты его пригласил.

Уильям: «Они еще немножко подумали и впустили меня. Быть вашими судьями, и перво-наперво я, человек из Интернуля, спросил бордо…»

Брайон: Точно-точно, он и есть человек из Интернуля!

Уильям: Человек из Интернуля.

Брайон: Звучит, как какое-то суперместечко.

Грегори: Он и в самом деле вернется, потому что я помню, что ты спрашивал меня, знаю ли я его.

Уильям: Ну да.

Брайон: Мы бы спросили у Джона Бэлфа, но он утверждает, что не знает никакого Джона Бэлфа.

Уильям: А дальше… [смех укуренных торчков] «Может быть, я стану носить очки».

Может быть, именно после этого 26 июня 1972 г. Берроузу приснился сон.

«Я просыпаюсь и слышу, как кто-то дышит в соседней комнате… „Толковая книга сновидений“ …Там спит молодой человек. Я бужу его и прошу уйти. Он отказывается. Я говорю, что сейчас позову полицию, и иду в соседнюю комнату и набираю 999…

— Ко мне в дом влез грабитель и отказывается уходить.

— Отказывается уходить, сэр?

— Да. Я бы согласился забыть о том, что он залез ко мне, чтобы что-то своровать, если бы он согласился уйти по-хорошему.

— Я понял, сэр. Где вы живете?

— Квартал Сент-Джеймс, Графская улица, 8.

И тут я почему-то оказываюсь в Пасадене, и почему же я так нехорошо поступил, послав копов на Графскую улицу, 8, в Лондоне?

А молодой человек лет двадцати двадцати пяти по-прежнему и в ус не дует. Он очень строен, у него светлые волосы, одет во что-то черное, он кажется одновременно и беззащитным, и жестоким, кажется, он не способен сам ни на что решиться, но совершенно очевидно, что он тут же воспользуется слабостью другого, как только представится такая возможность».

В честь выхода «Уходящих минут» 13 апреля 1960 г. в «Английском книжном» был устроен обед, и, хотя книжку нельзя было назвать бестселлером, один отзыв она все-таки получила. Джон Ремонд из London Sunday Times написал, что в «„Уходящие минуты“ вошло несколько самых лучших и забавных контрлитературных рассказов». Словно само время замерло, мы видим все, что именно в тот момент волновало и заботило битников. Здесь можно увидеть все интересы Билла: вирусы, лекарства от рака, системы контроля, включая сайентологию. (Позднее Брайон писал: «Иэн говорит, что Билл интересуется сайентологией только потому, что хочет иметь власть над людьми».) В книгу вошла даже любимая строчка Джоан Волмер, которую она любила повторять: «Однако волнение, огромное волнение началось именно с этого». С «раз-резок» началась новая эпоха авангарда, журналов Fruit Сир, Rhinoceros, Insect Trust Gazette, Bulletin From Nothing, в которых стали публиковаться работы их последователей: Клода Пелье, Мэри Бич, Джеффа Натталя, Гарольда Норса, Юргена Плуга, Карла Вейснера, Удо Брегера, Джорга Фозера и других, преимущественно немцев. Сам же Берроуз прибегал к «разрезкам» до конца жизни, как правило, делал он это, когда сам уже никак не мог придумать, что же должно произойти в книге дальше.

Через четверть века, обдумывая события того времени и то, что же такое «разрезки», в «Последнем музее» Брайон написал очень забавный отрывок, с юмором описав огромное значение, которое, как они думали, те занимали в их жизни:

Но прежде чем вышли «Уходящие минуты», у Берроуза уже была готова порция «разрезок» для второй книги, большая их часть появилась в декабре 1959 г. На этот раз Грегори и Синклер в этом не участвовали. Грегори теперь совершенно не нравилась вся эта идея, а Синклера, если верить Берроузу, «разрезки» свели с ума, хотя госпитализировали его только в январе 1961 г. Синклер бушевал, ломал окна и как-то даже выбросил из окна отеля кровать. Гаи Фроже поместила его в британскую больницу, но потом приехала его мама и поместила его в частную клинику, в Шато де Сюрезн, недалеко от Парижа, где он работал над книгами, которые надеялся опубликовать в Лондоне у Джона Кэлдера. Споры и сложности, связанные с «разрезками», стали последней каплей для Синклера, который и так имел с реальностью весьма условную связь. Билл рассказывал, что мать Синклера пришла в отель и принялась обвинять его, что это из-за него он сошел с ума. Для следующего тома, «Дезинсектора!», Брайон дал несколько стихотворений, в которых переставил строчки местами: он менял слова в одной строчке столько раз, сколько это было возможно. К примеру, из строчки «Джанк — это плохо, малыш» получилось стихотворение из 34 строчек. В книгу вошло и несколько каллиграфических рисунков Брайона, но все-таки по большей части эта книга была книгой Билла, и именно он указан ее автором. Она была прекрасно издана в конце 1960-х в издательстве Дейва Хазелвуда Auerhahn Press в Сан-Франциско. На обложке красовался рисунок Брайона. Одной из первых там шла «разрезка», сделанная из историй, опубликованных в New York Herald Tribune: «У королевы-матери родился второй сын», «Уругвай молит…», «В Мадриде взорвалась пятая бомба» и «Браун дал шахматистам передышку в шестьдесят дней». Этот текст существует не только в печатном виде, он стал и одной из самых ранних «разрезок», записанных Биллом на магнитофон.