– Спа-си-бо, жен-щи-на, – сказал Херевард медленно, по слогам, словно заново узнавая звуки родного языка. – Без тебя у меня бы не получилось.

Она дрожала крупной дрожью, безмолвно ловя ртом воздух, и даже не пыталась вырваться. Херевардова хватка оказалась стальной. Как у капкана на очень крупного зверя. Или как у сильно раздраженного божества.

– Я умер и снова родился, но уже совсем-совсем другим…

– Х-шшшш…

Девушка захрипела и засучила ногами в преддверии агонии.

– Ты мне бесполезна, но… пока пригодишься живой, – молвил новоявленный бог, отпуская свою неудачливую убийцу.

Та маленькая частичка Хереварда Оро, которая сохранилась в поглотившем его Предвечном, еще помнила про политику, про войну, про мятежи и раздоры, смутно, но помнила. Однако у богов другие враги. Не смертные, нет.

Эта ничтожная людская самка не имела ни малейшей ценности. И вина ее заключалась не в попытке убийства, а в том, что у нее не было души. Бесполезная обуза – и все!

– Ты умрешь, но не сейчас. Потом. Когда я решу.

Говорить на человечьем языке оказалось так сложно. Он груб, его конструкции уродливы, а звуки примитивны. И все же первый сделанный вдох так сладок и незабываем. Это даже не рождение, это еще лучше. Младенец не осознает себя, но Чистая Сила, вдруг обретшая тело и разум, испытывает невообразимое блаженство от самого простого движения.

Хрипящее существо попыталось незаметно отползти в сторону, забиться в самый темный уголок, но делало это слишком громко, так что, кажется, его стоны и всхлипывания слышали самые далекие звезды. И конечно, бог поймал смертную за волосы, точно бабочку. Поднял, осмотрел и обнюхал. Она отчего-то пахла страхом. Странно.

– Твой страх бессмысленный и глупый. Ты и так почти мертвая.

Смертная зашлась в кашле, разбрызгивая сгустки крови.

– Это… это же счастье… какое счастье… я исчезну… я не достанусь тебе… – шептала она, раскачиваясь из стороны в сторону.

И главное, не лгала ни единым вздохом. Глупая смертная! Молить о том, чтобы исчезнуть навсегда, раствориться, закончиться? Безумие!

С каждым мгновением Предвечный все сильнее срастался с Херевардом Оро. И это было великолепно! Не прошло и четверти часа, как они стали едины. Предвечный знал все то же, что знал Благословенный Святой, а Херевард впитал всю мощь магической сущности. И вместе они были необоримы. Почти непобедимы. Почти.

И когда слияние завершилось, в мире не нашлось бы мага сильнее и врага опаснее, чем воплощенный в плоть Предвечный.

– Ну что ж… – зевнул он удовлетворенно и даже сыто. – Теперь мы займемся более важными делами.

Файрист, Синтаф, Ролэнси, Конфедерация, острова и проливы, государства, князья и президенты, армии и корабли – все это, конечно, очень существенно и серьезно. Но только лишь для смертного тива. Предвечному противостояли совсем другие силы. У богов божественные враги. Но! Одно другому не помешает.

Земля снова ушла из-под ног шуриа, качнулась вправо-влево, будто палуба корабля во время качки, и поплыла, медленно и осторожно, как приливная волна. А потом холм Этенхари прорезала огромная трещина, и часть построек вместе с деревьями стали съезжать вниз, в реку. Джона и Джэйфф, как всякие живые твари, спасающиеся от смерти, проявили чудеса ловкости и успели перебежать ближе к башне. И уже в относительной безопасности наблюдали, как ширился с каждым мгновением разлом, как холм рвался на две неравные части с грохотом и ревом. И вниз, в долину обрушился пламенный водопад – это сыпались горящие обломки строений каливы, горевшей, точно пуховая перина.

– Грэйн! – отчаянно и страшно закричал Элир. – Грэйн!

Он как будто собирался нырнуть следом за утекающим в разлом огнем. Так бы и случилось, не повисни на его ногах Джона.

– Стой! Она нас не бросит. Она клялась беречь меня самому Вилдайру, она не нарушит приказа. Я не вижу ее духа! Она еще жива.

Пожалуй, воля Священного Князя была и оставалась единственной причиной для ролфи преодолеть все преграды, и даже саму смерть.

Грэйн с капралом, по идее, должны были выбраться из жилой пристройки, но все же Джойана испугалась за названную сестру, по-настоящему перепугалась. Конечно, такой отважной дочери Хелы-Морайг не придется долго блуждать по снежным равнинам посмертья. Врата Чертогов открыты для нее настежь.

«Грэйн, сестра моя, если ты уже на пути к Отцу Дружин, то задержись хоть на несколько мгновений, оглянись, вспомни обо мне!» – жалобно позвала подругу шуриа, отброшенная в сторону обезумевшим соплеменником.

В Тонком мире у всех очень чуткие уши. Вдруг… если вдруг… словом, Грэйн должна услышать. По всей видимости, Джэйфф, бессильно метавшийся по краю разлома, молил богинь о том же – услышать зов о помощи вовремя, успеть.

В этот момент пылавшая свечой башня затрещала, норовя рухнуть прямо на застывших в нерешительности шуриа. Кусок ее стены с хрустом отвалился, подняв в воздух облако пыли и сажи. Сразу стало нечем дышать, а на зубах заскрипел мел и песок.

– В сторону! – рявкнул Элир, утягивая за собой соплеменницу. – Сейчас она упадет!

Башня качалась, отплясывая какой-то дикарский танец, сверху летели куски штукатурки и осколки кирпича. Страшное зрелище, одновременно завораживающее и восхитительное – четыре луны, повисшие на ветвях огненного древа, как спелые яблоки, а еще горячий ветер, опаливший брови, глухой гнев разгневанной земли, треск и скрежет. Хочешь не хочешь, веришь не веришь, а все равно собьется с ритма сердце, застрянет дыхание в груди, онемеют руки, и нет никакой возможности оторвать взгляд от светопреставления.

– Ты слышишь? – вдруг воскликнул Джэйфф. – Ты слышала эти звуки?

– Где?

– Там!

Джона и не сомневалась ничуть, что «там» окажется самым опасным местом, в самой середке царящего повсюду ужаса – у подножия качающейся башни, в куче битых кирпичей. Но именно оттуда, по мнению Элира, доносились какие-то странные звуки. Разумеется, приказов «Стой на месте!» и «Тебе нельзя!» Джойана не послушалась. Вот еще! Будут всякие бывшие рилиндары шантийской княгиней командовать!

А неподвижное тело, распластавшееся на каменной крошке, оказалось ир-Сэйганом. Не подвел Джэйффа слух! И Джону не предало шурианское чутье на смерть.

– Всегда знала, что когда-нибудь шурии меня сожгут. Но не так же скоро! – прохрипела эрна Кэдвен, выпадая из дыры прямиком в объятия Элира, живая и почти невредимая.

Была она почти что голая, в одних лишь обгорелых обрывках одежды. Всклокоченные дымящиеся волосы стояли дыбом над измазанным сажей и кровью лбом. А глаза… Меж вспухших век сиял огонь Локки, который ярче всех пожаров этого мира. Посвященная яростной богини просто так не сгорела бы и на собственном погребальном костре.