– Серж, да это мне все понятно, – ответил Лермонтов. – Только вот никак не могу справиться с собой. Стреляешь – и все пули летят прямо в цель. К тому же мне порой кажется, что это не мишени, а враги. Хочется быстрее их всех убить…

– И в этом тоже твоя ошибка, Миша, – сказал белобрысый, – в бою важно не количество, а качество поражаемых целей. В первую очередь следует уничтожать самых опасных противников. То есть хорошо вооруженных или из числа командного состава. Собственно, в этом и заключается принцип снайперской стрельбы.

– Значит, получается, что следует убивать наиболее храбрых и доблестных джигитов, – поморщился Лермонтов. – Как-то все это мне не по душе. Хотя я не стану с тобой спорить…

– Странные вещи ты говоришь порой, Миша, – покачал головой белобрысый, – словно ты с луны свалился… А, впрочем, ладно, – он махнул рукой, видимо, что-то вспомнив, что говорило ему начальство о новеньком.

Тут поручик заметил нас и, извинившись перед своим собеседником, направился в нашу сторону.

– Здравствуйте, Александр Павлович, здравия желаю, господин подполковник, – поздоровался он с Шумилиным и Гавриловым. – Как там дела у нас дома? Все ли в порядке? Я полагаю, что ваш визит сюда связан с обычным человеческим любопытством?

– Здравствуйте, Михаил Юрьевич, – рассмеялся Гаврилов, – в России XIX века много произошло интересного, но я вам потом обо все расскажу. Что же касается вас лично, господин поручик, то могу лишь сказать одно – вам предстоит еще недели две позаниматься здесь, обучаясь основам боевых действий в горах, с учетом нашего богатого опыта и нашей техники.

– Вот, значит, как, – задумчиво произнес Лермонтов, – что ж, у вас здесь действительно есть чему поучиться. Я за эти две недели узнал много полезного для себя. И ваши люди мне тоже очень понравились. Они настоящие воины, храбрые, умелые и… беспощадные. Впрочем, после того, что мне довелось услышать про Буденновск и Беслан, я стал их понимать. В наше время так не воевали. А не скажете ли вы мне, Владимир Николаевич, чем мне придется заниматься, когда я вернусь в Петербург XIX века?

– В Петербурге, скорее всего, ничем, – сказал Гаврилов. – Вы снова вернетесь на Кавказ, где займетесь – конечно, с нашей помощью – созданием спецгруппы, которая, после соответствующей подготовки, станет выполнять задачи по пресечению снабжения немирных горцев боеприпасами, деньгами и людьми. В самое ближайшее время мы намерены установить на Черном море плотную блокаду кавказского побережья. Но, скорее всего, некоторые мелкие суденышки все же сумеют прорваться через эту завесу.

Задачей вашей спецгруппы, Михаил Юрьевич, будет обнаружение и перехват тех, кто перевозит боеприпасы от места выгрузки в мятежные районы, и тем самым лишение немирных горцев подпитки боеприпасами и наемниками извне. Работа эта будет нелегкая и опасная. Как-никак те, кто будет по тайным тропам везти свой груз в горы, хорошо знают местность, умеют маскироваться в «зеленке» – вы уже знаете, что это такое. – Лермонтов, внимательно слушавший Гаврилова, кивнул. – А потому вам надо уметь ориентироваться в той самой «зеленке» не хуже, чем местные жители, научиться избегать засад и, в свою очередь, самим устраивать засады на пути движения караванов.

В своей деятельности вам придется взаимодействовать с нашими кораблями, которые будут осуществлять блокаду кавказского побережья. А это значит, что понадобятся люди, которые должны хорошо разбираться в нашей электронике и уметь эксплуатировать средства связи. Поэтому вы отправитесь на Кавказ с двумя-тремя помощниками из числа наших военнослужащих. Возможно, это будут те, с кем вы сейчас обучаетесь в этом центре.

Поэт, услышав последние слова подполковника, непроизвольно обернулся, посмотрев на своих сослуживцев, которые, закончив перекур, уже строились на площадке перед учебными классами, чтобы отправиться в аудиторию, где должны были начаться новые занятия.

– Да-да, Михаил Юрьевич, – понимающе кивнул Гаврилов, – не будем отрывать вас от учебы. Ступайте и хорошенько обдумайте наше предложение. Мы снова встретимся с вами недели через две, где обсудим его более подробно. Можете быть свободны.

Поручик Лермонтов лихо отдал честь, повернулся через левое плечо и бегом помчался догонять строй «вежливых людей», бодро замаршировавших в сторону учебного корпуса.

Капитан-лейтенант Бобров принимал гостя из прошлого. Во время очередного сеанса связи с XIX веком в Петербург был переброшен его старый знакомый по приключениям у берегов Норвегии, Степан Попов.

Слова графа Бенкендорфа оказались вещими. Уже на следующий день после памятного для лейтенанта разговора с императором его вызвал к себе подполковник Щукин и после недолгой беседы, в общем-то ни о чем, неожиданно заявил:

– Вот что, Степан Михайлович, хочу, как цыганка из табора, немного погадать вам о вашем ближайшем будущем. Золотить ручку не надо, а потому слушайте меня внимательно. Предстоит вам, золотой-яхонтовый, дальняя дорога – сегодня вечером вы отправитесь в XXI век. Только на этот раз не в Петербург, и не в Балтийск, а в Севастополь. Надеюсь, вам знаком этот город?

Степан усмехнулся – знаком, очень даже знаком. В Севастополе на Черноморском флоте служил его родной дядя, старший брат отца – капитан 2-го ранга Александр Алексеевич Попов. В молодости, будучи еще мичманом, он участвовал в Средиземноморском походе адмирала Ушакова, штурмовал в 1800 году неприступный остров Корфу, а потом, в составе русского гарнизона, служил на Ионических островах. Там он пробыл без малого пять лет, после чего вернулся в Севастополь с женой – гречанкой с острова Занте.

Дядя еще долго бороздил воды Черного моря на военных кораблях, участвовал в сражениях с турками во время войны 1828–1829 года, в составе эскадры адмирала Гейдена блокировал Босфор.

Капитан 2-го ранга Попов к тому времени успел построить домик неподалеку от Севастополя, а его жена-красавица родила ему двух сыновей. Он считал себя счастливейшим человеком на земле.

Но в 1829 году в Одессе неожиданно вспыхнула эпидемия чумы. От страшной болезни тогда умерло более двухсот человек. В их числе оказались жена Александра Попова и его сыновья. На свою беду они отправились в Одессу, чтобы навестить родственников, и стали жертвами эпидемии «черной смерти». Дядя Степана тогда в один момент поседел от горя. Он с трудом перенес свалившееся на него несчастье. К тому времени здоровье уже стало подводить его, и он написал прошение об отставке.

Получив ее, Александр Попов поселился в своем домике в районе Килен-Балки. Он переписывался с племянником и очень был расстроен, когда узнал, что тот решил оставить военную службу и выйти в отставку. Старик – а ему уже было под семьдесят, не раз приглашал к себе в гости Степана, желая отписать на него свой домик с участком – ведь других близких родственников у него не осталось.

Как-то раз по коммерческой надобности Степан посетил Севастополь и навестил дядю. Тот был несказанно рад увидеть племянника и был очень огорчен от того, что он заглянул к нему всего на пару дней. Степан подумал, что дядя скоро будет очень обрадован не только тем, что увидит племянника, но и тем, что тот снова вернулся на военную службу и получил чин лейтенанта.