инопланетного разума, быть может, мы первые земляне, с которыми они сами захотели вступить в контакт, поговорить о культуре, цивилизации, тайнах вселенной! А мы им: «Ладаседан, бак-ла-жан!»… Слов нет…

— Кстати, да! Не забывай танцевать лезгинку время от времени.

— Зачем?

— А я знаю? У вас же так принято.

— Вася, это тупой штамп!

— Поднимай выше, это народные традиции! Кто мы, чтобы с ними спорить?

Забегая вперёд, скажу, что на деле-то всё получилось совсем наоборот, но не будем спойлерить.

За рекой будущих историков встретили два всадника. Чёрные абреки, опустив страшные шашки вниз, не проявляя ни малейшей агрессии, молча отконвоировали переговорщиков за лесок, вплоть до плато. Там ожидала зондер-команда из десятка белых роботов, вооружённых, невозмутимых, но также ничем не пытающихся угрожать. Вроде бы пока всё складывалось неплохо.

Честно говоря, калужанин и владикавказец ничего и не боялись. Почему-то оба считали инопланетян, как представителей высшего разума, существами кристальной честности. Раз пригласили на переговоры, то уж наверняка не с целью по-тихому грохнуть и расщепить бездыханные тела на молекулы. То есть, конечно, возможно всякое, но это уж как-то слишком мелко и недостойно богов, прилетевших со звёзд. Тогда парни ещё не знали, что врождённое интеллигентское прекраснодушие часто является синонимом чисто человеческой глупости…

Их молча, без объяснений, но и без понуканий или подталкиваний сопроводили к спущенной с борта корабля широкой металлической лестнице. Вася с Зауром переглянулись и, не сговариваясь, одновременно шагнули на первую ступеньку с правой ноги. Отступать было поздно и некуда. Да, по правде говоря, они и не собирались!

Плечом к плечу, чеканным шагом, положив правую ладонь на рукоять сабли или кинжала, парни поднялись наверх, где на пороге их встретил невысокий, метр с кепкой в прыжке, зеленокожий рептилоид в светло-жёлтом комбинезоне, украшенном яркими нашивками. Он был прямоходящий, лысый, узкоплечий с улыбкой до ушей (хотя самих ушей не было, но были дырки на их месте), с миндалевидными глазами с одним веком и вертикальными зрачками, как у змеи. Сзади у встречающего был мясистый хвост.

— Шикардос! — не сдержался подпоручик. — Вот откуда Успенский содрал Крокодила Гену! Ой-вэй, яйцеголовый, а Чебурашка у вас есть?

— Мы говорим на всех земных языках, — несколько неуверенно ответил ящероподобный тип. — Но ваши слова лишены смысла.

— Ха-а, это ты ещё моего кунака не слышал! Заур, жги, бро!

— Ти пчиля, я пчилёвот! — проорал господин Кочесоков, потом представил, что во рту у него горячая картошка, язык обожжён, но петь надо, деньги за билеты уплачены, пипл жаждет, и продолжил, мысленно проклиная себя, друга, обстоятельства, небеса, и… — Ти пчиля, я пчилёвот! А ми люпим миёт! Сэрдци пранзиля стриля, я полюбиля тибья!

Вежливый рептилоид наконец-то понял, что имеет дело с двумя законченными психопатами, и едва ли не опрометью бросился вперёд по невысокому коридору. Причём двигался он задом, с растянутой улыбкой, обеими четырёхпалыми руками (лапами?) приглашая за собой. Безбашенные российские студиозусы хлопнулись ладонями и гордо пошли следом. Правда, головы пришлось слегка наклонить — потолки в коридорах были низковаты, — да ещё мускусный запах серпентария здорово раздражал ноздри. Но это можно было и перетерпеть.

Барлога горел желанием поближе со всеми познакомиться, всё посмотреть, всё потрогать, взять парочку сувениров, тут же все расклады интереснее и замуты круче! А мечтательный Заурбек вдруг поймал себя на том, что не так уж и рвётся домой: родители, конечно, волнуются, но ведь он звонил в начале недели, а на Кавказе не принято, чтобы мужчина отчитывался о своем времяпровождении вот прям каждый вечер, даже маме с папой.

Сопровождающий вывел гостей в довольно просторную переговорную каюту, в середине которой стоял низкий овальный стол на одной ножке, сделанный то ли из прозрачного пластика, то ли стекла, на полу напротив, наверное вместо стульев, лежали какие-то прямоугольные плетёные коврики, а на стене висел большой отполированный кристалл — явно нечто вроде плоского плазменного телевизора. Больше в комнате ничего не было, разве что золотая пластинка с изображением странного существа — полузверя-получеловека то ли в шубе с заклёпками, то ли в космическом скафандре.

— Ты это видел раньше?

— Дорогой Василий, я не фанат интимных тайн Чапман и самых шокирующих гипотез Игоря Прокопенко…

— Ха, но ты о них слышал!

— Только потому, что снимаю комнату у млеющей от подобных передач тётушки. Она вообще возжигает индийские палочки и кладёт конфетки на блюдечко перед портретом Блаватской.

— Широких взглядов старушка?

— Вы про Блаватскую? Я бы сказал, необъятных, особенно в талии.

Интеллектуальный разговор был прерван лёгким шумом скользящих шагов, после чего в помещение вошёл достаточно высокий (хоть и на голову ниже Заура) рептилоид в полувоенном мундире, строгом, но украшенном нашивками всех цветов, и вдобавок ещё и в длинном алом плаще с золотистой бахромой. Судя по снисходительно-приказным манерам, это, видимо, было начальство.

— Так, сели оба, — не оборачиваясь бросил он, проходя во главу стола и опускаясь на самый большой коврик.

Сидел он на корточках, опираясь на хвост и положив руки — или лапы? — на круглые колени. У нас в России так сидят уличные гопники с фингалом под глазом и окурком в зубах, в кепке, надвинутой на нос, и в застиранных трениках.

Владикавказец с калужанином не сговариваясь присели прямо на край стола, демонстрируя таким нехитрым способом, что лежать бояться они не намерены.

Рептилоид скрипнул зубами:

— Я Верховный, владыка, бвана, имя моё Чёрный Эну, я ануннак с планеты Нибиру!

— Почему чёрный, он же зелёный? — спросил Вася у Заура.

Тот пожал плечами:

— У молодых развивающихся цивилизаций имя вождя часто носит возвеличивающий или пугающий оттенок. К примеру, Карл Смелый, Иван Грозный, Ричард Львиное сердце, Эдуард Чёрный принц, Жан Бесстрашный, Николай Кровавый…

— Последнее брехня и большевистская пропаганда.

— Согласен.

— Эй, а ничего, что я тоже тут сижу?! — поспешно опомнился бвана. — Вы у меня в плену, так что…

— Нас вроде бы пригласили на переговоры?

— Э-э… А, ну да… — Верховный на мгновение стушевался. Похоже, он не очень-то и рассчитывал, что эти двое действительно придут, и не до конца продумал политику предложений и встречных исков. — Я призвал вас. Вы нарушили вековые традиции, перешагнули рамки приличия, позволили себе недопустимые для аборигенов действия по отношению к нам, к вашим звёздным богам и покровителям!

— Вася, кажется, он назвал нас аборигенами?

— Имей снисхождение к яйцеголовым, им и так досталось от матери-природы.

— Вы издеваетесь?! — не поверил своим слуховым отверстиям Верховный.

— Нет, пока слегка троллим.

— Бойтесь меня! Я могу расщепить вас на молекулы! И ваши земли, и ваши племена, и вообще всю голубую Тиамат!

— Минуточку, сколько помнится,