Трудности возникли только с первой «торпедой», пока в коридоре свистели пули. Но после ее взрыва стрельба из цитадели прекратилась. Так что второй и третий пламенные приветы Гуси отправили врагу лишь для того, чтобы заготовленное ими добро не пропало даром. В итоге эта часть Поднебесья подверглась такой концентрированной термообработке, что когда туда вступил авангард наемников, он наткнулся лишь на обугленные человеческие останки. Опознать которые теперь можно было разве что по зубам или ДНК.

В жилой зоне Поднебесья после такой атаки разразился бы грандиозный пожар. Но здесь, у ворот, гореть было практически нечему, и пламя довольно скоро сошло на нет. К тому времени, как воинство Штернхейма вторглось в цитадель и ее порог переступили компаньоны, их встретили лишь клубы едкого дыма да копоть. И, разумеется, все те же обгорелые кости, только изрядно потоптанные прошедшими по ним захватчиками.

Второй уровень Поднебесья наемники также заняли с наскоку и практически без боя. Однако на третьем — том самом, где располагался вертолетный ангар и топливный склад, — их встретили защитники, не успевшие своевременно добраться до ворот. Зато они успели организовать вторую линию обороны, на которую и нарвались Дикие Гуси. Снова железные стены цитадели задрожали от выстрелов и гранатных разрывов, снова заметались по коридорам рикошетящие от чего попало шальные пули, снова заорали раненые, и пол стал скользким от крови…

Наступление Штернхейма не захлебнулось, но заметно сбавило темп. И переросло в классический штурм с прорывами, обходными маневрами и позиционными перестрелками. Последние, впрочем, не затягивались. Для наемников была дорога каждая минута, и они не жалели гранат и патронов, чтобы смести со своего пути очаги вражеского сопротивления. А следом за наемниками шли самые отчаянные зэки-одиночки и кое-кто из Синих Одеял, не пожелавших дожидаться соответствующего приказа Рошона.

Приказ тот, к слову, мог и вовсе не прозвучать, если полковник решит поберечь своих людей и воздержаться от поддержки Диких Гусей. Было глупо конкурировать с ними на пути к свободе сейчас, когда они оказались в большинстве и во всеоружии. А вот когда их потреплют в бою, тогда, глядишь, можно пойти и отбить у Штернхейма вертолет и катера. Ведь в мгновение ока наемники отсюда не скроются, и предстартовая возня отнимет у них какое-то время. За которое Рошон вполне сможет пойти и отвоевать у них эти стратегические трофеи.

Эйтор знал, где в Поднебесье находится подстанция и колодец для спуска к подводному кабелю: в северо-восточном углу четвертого уровня. Две или три передовые группы захватчиков уже вели там бой, оттягивая на себя основные силы хозяев. Это давало Кальтеру преимущество, и он решил, что настала пора ему с напарниками предпринять собственную атаку на ту часть цитадели.

Жаль только, что у них по-прежнему было туговато с оружием. План разжиться пушками, идя в арьергарде, потерпел неудачу: захватчиков было слишком много, и они сами не забывали собирать оружие и патроны. Как с врагов, так и со своих павших товарищей. Россыпи стреляных гильз — вот и все, что попадалось под ноги компаньонам, чей арсенал состоял из автомата, пистолета, ножа, трех осколочных гранат и двух фальшфейеров. Ну и, естественно, пакаля, хотя проку от него будет в перестрелке не больше, чем от ножа.

К подстанции вдоль края уровня вел отдельный технический коридорчик. Он не заканчивался тупиком, и если бы хозяева удерживали где-то по соседству оборону, по этому проходу можно было бы зайти им во фланг или в тыл. Но они рассредоточились по этажу так, что вряд ли их удалось бы застать врасплох столь бесхитростной тактикой.

Впрочем, это обстоятельство должно было волновать Диких Гусей, а не компаньонов. Дав знак наемникам, бок о бок с которыми они продвигались вперед, что им надо проверить тот самый коридор, Кальтер со товарищи отделились от группы и шмыгнули в нужный им проход. Он был узким и извилистым, поскольку повторял все изгибы внешней стены уровня. Это позволяло искателям подстанции укрываться за углами. И это же, к их досаде, не давало им просматривать впередилежащий путь, который они могли видеть только до очередного поворота.

Заблаговременно обнаружить угрозу они могли здесь лишь на слух. Но и ему нельзя было сейчас доверять. За тонкими железными стенами коридора почти непрерывно гремели выстрелы и взрывы, мешающие расслышать приближающегося противника. Сами же компаньоны двигались крадучись и, прежде чем повернуть за угол, сначала осторожно выглядывали из-за него.

Время шло, враг им так и не попадался, и Кальтер понадеялся, что им повезет добраться до подстанции без боя. Понадеялся, но бдительность, разумеется, не ослабил. И правильно сделал, потому что враги в коридоре все-таки обнаружились. По закону подлости — аккурат перед дверью подстанции.

Можно было предположить, что трое вертухаев поставлены здесь для охраны стратегического объекта. Но Кальтер понял: что-то тут не так. Обычная охрана вела бы себя иначе. И чего она точно не стала бы делать — выламывать охраняемую дверь ломами, как делали эти громилы; вообще-то Кальтер заслышал их шум давно, но был уверен, что он, как и прочий грохот, доносится снаружи.

Куприянову хватило полсекунды, чтобы выглянуть одним глазком из-за угла и юркнуть назад. Но он успел заметить все, что ему было необходимо.

Двое вертухаев орудовали в поте лица инструментами, а один их прикрывал — ни дать ни взять банда взломщиков и стоящий на шухере их подельник. Он не засек Кальтера, потому что в этот момент смотрел в другую сторону, откуда сейчас доносилась стрельба. Но если Обрубок высунется из-за укрытия снова, не исключено, что на сей раз наблюдатель его заметит — на такой короткой дистанции это будет несложно.

Ковача среди взломщиков не обнаружилось. Что неудивительно, ведь было бы странно, если бы у самого начальника охраны не нашлось ключей от подстанции. Разве только кто-то успел в ней забаррикадироваться… И правда, происходящее больше походило на то, что трое вертухаев усиленно пытаются до кого-то добраться…

…Хм, уж часом не до своего ли босса-предателя?

Придержав товарищей, Кальтер жестами велел им прикусить языки. Враги, однако, работали не закрывая ртов и бранили всех и вся, в том числе друг друга. Действительно, зачем им молчать, если они и без того подняли в коридоре такой шум? Обрубок прислушался, стараясь узнать из их выкриков что-нибудь полезное, но так и не разобрал, кому адресованы эти потоки брани.

Кто-то похлопал Кальтера по плечу. Он обернулся — это был Эйтор, желающий ему о чем-то сообщить. Кальтер кивнул и подставил чилийцу ухо, давая понять, чтобы он говорил потише.

— Один из них — Дженкинс! — сказал Рамос. — Я узнал его по голосу! Тот самый Дженкинс, который…

— Я помню, — перебил его Обрубок. Сам он не опознал бы этого охранника, поскольку тот работал не внутри тюрьмы, а на периметре. — Дженкинс — тот тип, что год назад вместе с Ковачем и Аньелло прибрал к рукам первые пакали.

Эйтор закивал. Больше ему, судя по всему, сообщить было нечего. Да и то, что он сообщил, ничего не объясняло. А предполагать можно было все что угодно. Например, то, что эти трое хотят схватить предателя, который скрылся от них на подстанции. Или то, что все они действовали заодно, но в последний момент Ковач оставил своих подельников на растерзание зэкам, решив сбежать на берег в одиночку. Что, разумеется, взбесило Дженкинса и прочих, и теперь они рвались свести с бывшим шефом счеты.