Кальтер от броска гранаты, разумеется, воздержался — не хотел повредить акваланги, которые, возможно, все еще там находились. Врываться туда он тоже повременил, дав напарникам знак, чтобы и они не торопились. Если пакальная атака напугала врага, он может запаниковать и начать палить по двери еще до того, как в нее сунутся захватчики. Чем непременно выдаст и себя, и свое укрытие, которых на заставленной оборудованием подстанции было предостаточно.

Спустя четверть минуты никто по взломанной двери так и не выстрелил. Толкнув ее стволом автомата — она открывалась вовнутрь, — Обрубок сам опять-таки не двинулся с места. Эта его провокация также осталась без ответа. Дверь распахнулась, но на подстанции по-прежнему было тихо.

Что ж, значит, пора входить самому. Не век же, в конце концов, топтаться на пороге, в считаных шагах от возможного спасения.

— За укрытия! — напомнил он компаньонам, уже заметив в открытый проем несколько мест, где можно было укрыться от пуль. После чего прошмыгнул в дверь первым и занял позицию за невысоким трансформатором. Не забыв, разумеется, подобрать артефакт, оставлять который на пороге было бы непрактично.

Эйтор и Харви вторглись на подстанцию не столь проворно, но им тоже удалось быстро найти себе укрытия. Откуда они могли теперь осмотреться и окончательно прояснить обстановку.

Зал, где они очутились, оказался просторнее, чем ожидал Куприянов. Отовсюду доносились гудение, шипение, щелчки, потрескивание и прочие шумы, издаваемые здешним электрооборудованием. Пахло горелой изоляцией — видимо, из-за частых замыканий проводки, что случались повсюду во время перестрелок, на подстанции тоже что-то в итоге замкнуло. В зале имелись окна, но они были закрыты, а вентиляция в Поднебесье все еще оставалась выключенной.

На первый взгляд, если здесь кто-то и был, то его уже след простыл. Однако в зале хватало укромных уголков, чтобы спрятаться, и делать окончательные выводы можно будет лишь осмотрев его целиком. Оглядевшись повторно, Кальтер решил было этим заняться, но тут вдруг подал голос Скарабей.

— Эй, брат, а у меня здесь что-то шипит! — воскликнул он, указав на трансформатор, за которым они с Рамосом прятались.

— Шипит? — переспросил Обрубок, до которого долетали сейчас десятки всевозможных шумов. — Да тут, куда ни плюнь, повсюду шипение и треск!

— Но этот звук слишком уж странный, — пояснил Харви. — И доносится не из трансформатора, а снаружи. А ну-ка!..

Он приподнялся, перегнулся через невысокий трансформатор и вытащил из-за него небольшой газовый баллон с вентилем. Явно не от акваланга — емкость этого баллона была небольшой, всего литра два или три. На нем имелась этикетка, но прочесть ее отсюда Кальтер не мог. Зато не усомнился в том, что вентиль баллона открыт, потому что теперь и он расслышал это зловещее шипение.

— Это что еще за дерьмо такое? — удивился Скарабей. И умолк, потому что глаза его вдруг закатились, ноги подкосились, и он, лишившись чувств, рухнул на пол. Баллон выпал у него из рук и откатился к Эйтору. Который испуганно заерзал по полу, пытаясь отползти от угрозы, однако и ему не повезло. Спустя две секунды Рамос также отключился и упал рядом с Багнером, не успев произнести ни звука.

Усыпляющий газ! Если бы Штернхейм не захватил арсенал, где хранились несколько таких баллонов, охрана пустила бы это летучее вещество в вентиляционную систему. И подавила бы бунт до того, как он разгорелся в полную силу. То же самое сделали бы новые хозяева баллонов с Поднебесьем, если бы в нем не отключили вентиляцию. Но на подстанцию газ принесли не Дикие Гуси — они сюда еще не добрались. Учинить такое коварство мог лишь Ковач. Который, как выяснилось, хорошо подготовился к своему бегству, припрятав у себя на черный день такой полезный баллончик.

Кричать «Назад!» было поздно, поскольку оба компаньона уже пребывали в отключке. Но Куприянов еще мог попытаться выскочить в коридор и убежать прочь от растекающегося по залу газового облака…

К несчастью, все, что ему удалось, это вскочить на ноги. После чего перед глазами у него поплыло, а тело охватила предательская слабость. Но как бы то ни было, Обрубок не хотел сдаваться без борьбы. Собрав в кулак остатки сил, он поковылял на подкашивающихся ногах к двери. Вот только ноги его больше не слушались и понесли его куда-то в другую сторону. И несли по зигзагообразной траектории до тех пор, пока он не споткнулся о какое-то устройство. Перелетев через которое, Кальтер растянулся на полу у стены зала. Откуда он уже не смог подняться, так как полностью лишился сил и вот-вот должен был лишиться сознания.

Это случилось через несколько секунд. Однако прежде чем отключиться, Куприянов успел заметить кое-что весьма странное. Вернее — кое-кого. Это был начальник охраны Ковач… встрече с которым Кальтер ничуть не удивился бы, если бы не одно но. Ковач не сидел в укромном месте в противогазе, дожидаясь, когда его преследователи уснут, а лежал на полу. Без противогаза, так же, как Обрубок. Вот только если зэк еще мог очухаться и встать — по крайней мере, в теории, — то его начальник — уже никогда. И черневшая у него во лбу дырка от пули служила тому абсолютно неопровержимым свидетельством…

Пробуждение выдалось скверным. Почти как с похмелья, хотя Кальтер и не припоминал, когда он вообще в последний раз страдал от перепоя. Наверное, еще в молодости, до начала службы в Ведомстве… Последствия воздействия на организм усыпляющего газа были схожи с похмельем, разве что не вызывали сухости и мерзкого привкуса во рту. Что ж, и на том спасибо, потому что и без того все складывалось хуже не придумаешь.

Он сидел, прислоненный спиной к станине крупногабаритного трансформатора, и его правая рука была прикована наручником к одной из перемычек на этой же станине. Судьба левой руки выдалась гораздо интереснее. Протез намертво зажали в слесарные тиски, а их в свою очередь прикрутили к станинной перемычке слева от Обрубка. Ноги его ни к чему не крепились, а просто были связаны кабелем, обмотанным вокруг лодыжек. Короче говоря, Куприянов был распят, разве что в относительно гуманном сидячем положении и без членовредительства.

Его компаньоны находились здесь же, в пяти шагах от него, и были прикованы подобным способом к трансформатору, стоящему напротив. Судя по всему, они очнулись раньше Кальтера, потому что когда он наконец-то разлепил глаза и осмотрелся, Рамос и Багнер не сводили с него угрюмых пристальных взоров. Оба помалкивали, даже не пытаясь что-либо сказать. Зато на лицах их было отчетливо написано, в каком дерьме они вместе с Кальтером очутились.

Вот только он все еще не видел человека, который их в это дерьмо усадил. И почему он оставил их в живых, а не прикончил, что в условиях идущей в Поднебесье войны было бы самым правильным решением.

— Черт бы побрал твою железную руку, Куприянов! — донесся до Обрубка откуда-то сзади знакомый голос. Даже очень знакомый — такой, который ни с каким другим не спутаешь. Особенно если слышал его не далее как полтора часа назад. — Ты сам-то знаешь, как снимается это чудо японской кибернетики, или для тебя это тоже загадка? Ума не приложу, как наш доктор Ювэй изловчился снять с тебя протез год назад. По мне, его было бы куда проще отрезать вместе с культей.