и путешествовала по Цваргу», – мысленно фыркнула и, вновь игнорируя протянутую руку, на этот раз сотрудника космопорта, села в летательный аппарат. Через тонированное стекло было хорошо видно, как, суетясь, цварги грузили мои вещи в багажник, а затем рассаживались по флаерам сопровождения. К моему величайшему сожалению, Фабрис и двое эмиссаров сели в салон аэролимузина.

«Кто бы сомневался, что этот чопорный хлыщ изъявит желание ехать со мной. Я же драгоценность!» – подумала с раздражением и не стала сдерживать эмоции.

Мужчины каменными изваяниями замерли на диване напротив. Машина мягко взмыла в воздух, за окном показался гигантский зеркальный шар – межгалактический космопорт за ним поплыли гладкие бока небоскребов, геометрически правильные линии улиц, пушистые зеленые шапки квадратных парков и прямоугольных скверов, вдалеке засияли ослепляюще белоснежные пики гор – символ Цварга. Стеклянно-зеркальный высотный лес – идеальные формы, чистота и порядок. Цивилизация. Даже воздушные трассы протянуты четкими линиями, семафоры отлажены и переключаются синхронно, чтобы экономить каждую терцию водителей.

Ясное синее небо и одинокое солнце навеяли легкую грусть. Ни тебе орбитального резонанса спутников, ни разноцветных облаков и туч, по которым гадаешь, выпадут осадки или нет, а если выпадут, то какие. Что сегодня будет: град, ледяной дождь, жара, как в пустыне, или очередной кислотник? Нужны ли резиновые сапоги или можно обойтись шлепанцами?

Аэролимузин замедлился и начал опускаться на платформу.

– А вы разве не домой меня везете? – уточнила, с легким удивлением вглядываясь в выносную площадку-парковку Серебряного Дома, когда-то здесь работал Мартин.

– Нет, вас приказано по возвращении доставить в Аппарат Управления, – отозвался один из спутников Фабриса.

– Странно, не знала, что при нем есть тюремные камеры.

– Умерьте язвительность, вас ни в чем не обвиняют, – скривив губы, бросил старший эмиссар. – Комиссия должна удостовериться, что на планету возвращена Селеста Гю-Эль, а не ее подделка. Уверяю, это не займет много времени.

– Вы так много раз пытались впарить начальству биоандроидов, что вашу работу теперь перепроверяют?

Послышался отчетливый скрип зубов.

– Это стандартная процедура, – процедил Фабрис. – Формально проверки доком на лайнере Службы Безопасности достаточно, но господин Юдес Лацосте настоял, чтобы я показал вас ему лично.

– Ах, ну если Юдес настоял, тогда конечно…

– Все понять не могу, откуда в цваргинях столько спеси и высокомерия. Мы в лепешку расшибаемся, чтобы вас защитить…

– А я просила этой защиты?

– Вы просто не знаете, как опасно за границами Цварга.

Старший эмиссар сверкнул глазами, но на этом его эмоции закончились. Своим спутникам Фабрис жестом приказал дожидаться нас в аэролимузине, что не могло не радовать. Он первым выпрыгнул и с напускной галантностью подал мне руку. Я не менее демонстративно ее проигнорировала и выбралась из флаера сама. Серебристая дорожка под подошвами туфель засияла мягким белым светом, стоило ее коснуться: в центре города фонари давно заменили на более технологичное освещение.

– Я вам настолько неприятен, что вам невыносима сама мысль прикоснуться ко мне? – будничным тоном спросил цварг, когда мы направились по воздушной платформе к боковому входу в здание.

Я взглянула на бесстрастное лицо мужчины и мысленно хмыкнула: я бы сама не смогла озвучить такой вопрос.

– Нет, просто не люблю, когда ко мне прикасаются с целью воздействовать.

– Я не хотел воздействовать, всего лишь помочь выйти… – Мужчина осекся и нахмурился. – Если вы говорите о ситуации на Оентале, то, во-первых, я находился при исполнении и имел законные основания на использование бета-колебаний во благо государства. Во-вторых, я всего лишь намеревался вас успокоить. Минимальные волны, которых вы даже не почувствовали бы.

– Да мне плевать на закон. Я почувствовала.

– Нет же!

– А я говорю – да.

Мелькнули раздвижные двери, коридор, еще один… Внезапно Фабрис резко остановился, из-за чего пришлось остановиться и мне – я не знала, куда идти дальше.

– Госпожа Гю-Эль, а вы ощущаете любые ментальные колебания? Даже самые незначительные?

Если бы не увеличенный зрачок, подумала бы, что эмиссар задает вопрос от скуки, настолько хорошо у него получалось строить из себя замороженную рыбу.

– Представьте себе.

Мужчина склонил голову к одному плечу, к другому, внимательно меня рассматривая. Я мысленно скривилась, ощущая себя зверьком в зоопарке. Когда-то давно я чувствовала только сильные и направленные исключительно на меня эманации, но совместная жизнь с Мартином заставила заподозрить, что он злоупотребляет данной от природы сверхспособностью. Постоянные попытки сопротивления, тотальный анализ и контроль собственных ощущений – все это развило гиперчувствительность к ментальному вмешательству. Пожалуй, до брака я не чувствовала так четко и трети индуцированных бета-волн. Но не объяснять же это постороннему гуманоиду, еще и цваргу.

Эмиссар внезапно кивнул каким-то своим мыслям и тихо произнес:

– Тогда прошу меня извинить, госпожа Гю-Эль. Был неправ. Не представлял, что даже низкочастотные волны на вас повлияют. Видимо, ваш обморок – это моя вина.

«Цварг извиняется? Передо мной?! За бета-колебания?!»

Изумление было столь сильным, что я забыла, что надо что-то ответить. Фабрис понял мое молчание по-своему, развернулся и пошел дальше по коридору. Через десять метров он снова остановился, приложил ладонь к биосканеру на двери и пояснил:

– Личный кабинет господина Юдеса Лацосте. Прошу пройти.

Даже если бы Робер не сказал этих слов, я бы поняла, что это кабинет кого-то из членов Аппарата Управления Планетой: высоченные потолки, мраморный пол, бесконечные окна, по центру дизайнерская инсталляция из белого золота с вкраплениями муассанитовой крошки, мебель из натуральной кожи… Личный «кабинет» больше походил на поле для игр в антигравитационной обуви или на центральный зал завода по производству роботов, чем на стандартное рабочее помещение. Фабрис замер у дверей, а я обогнула инсталляцию, затем обошла диван, с десяток растительных перегородок и наконец у самого дальнего окна увидела Юдеса, разговаривающего по коммуникатору. Цварг расхаживал туда-сюда, включив аудио. В какой-то момент он резко повернулся, и наши взгляды встретились.

– Да-да, все верно… Извините, не могу больше говорить.

Очень медленно, не прерывая зрительного контакта, словно иное поведение могло меня спугнуть, он положил коммуникатор на стол. Неполную минуту в кабинете стояла абсолютная тишина. Я разглядывала мужчину перед собой: все те же мощные витые рога, все тот же деловой костюм и гладко зачесанные назад соболиные волосы. Два долгих года я думала, что, посмотрев в эти глаза, умру от страха. Два года мне снились кошмары. А сейчас сердце не нарушило мерного биения. Пропустить удар оно могло лишь ради одного мужчины, и им был далеко не Лацосте.

– Я же говорил, что найду тебя, Селеста, – первым нарушил хрустальную тишину цварг. – Соскучилась?

Не удержалась от фырканья.

– В твоих мечтах, Юдес.

– А ты не изменилась, – продолжил политик так, будто я с радостью поддержала диалог. – Все такая же элегантная, неприступная и холодная, как муассаниты в наших горах. Даже новый цвет волос тебя ничуть не портит, наоборот, смотрится оригинально. Цваргиня-блондинка, кто бы мог подумать!

Я пожала плечами, прошла до ближайшего кресла и села, закинув ногу на ногу. Если Юдес планирует наслаждаться триумфом, хотя бы посижу с комфортом.

– Ты тоже не изменился.

Цварг улыбнулся, расценив мои слова как комплимент. Он обошел массивный, парящий на магнитах рабочий стол и взял темно-коричневую бутылку из-за перегородки с вьюном.

– Отпразднуем твое возвращение, дорогая? – Я отрицательно покачала головой. – Шэйтарри тридцатилетней выдержки. Он был создан, когда этот