– Меня называют тренер Свитек, – сказал он. – Можете себе представить? Тренер Свитек.

– А их не удивляет, что ты даже штрафной бросок не можешь нормально выполнить? – спросил Кристофер.

– Семьдесят пять процентов с линии, – сказал тренер Свитек.

Честно говоря, тут он преувеличил. Причем как следует.

– Наверное, это тебе приснилось, – сказал Кристофер.

– Давай так, Крис: ты разинешь рот, посмотришь в потолок, а я возьму вот эти морковки, и мы проверим, сколько раз я отсюда попаду?

– Лукас, – сказала мама.

– Не волнуйся, – сказал ей Кристофер. – Не буду я проверять. А то он вообще ни разу не промажет, просто мне назло. Так, тренер?

– Правильно.

Мама засмеялась. Знаете, как это здорово – слышать смех моей мамы?

Отец вышел из-за стола.

Мама перестала смеяться.

Лукас начал есть дальше.

Кристофер все еще держал вилку над тарелкой.

– Посмотрите на орхидею, – сказала мама. – Разве она не чудесна при таком освещении?

Июнь.

* * *

За неделю до слушания дела о магазинной краже – к которому Мэрисвилл готовился очень долго, чтобы заставить Кристофера как следует попотеть, – отец перестал с нами ужинать. Он клал себе еду на тарелку раньше, чем мы собирались на кухне, и уходил с ней к себе в спальню. А после уже не выходил. Ну и что? Что с того? Никто особенно не огорчался. Разве что мама.

Про слушание мы не говорили. И про то, что может случиться, – тоже. Никто не произносил слова «тюрьма». Вы тоже не стали бы, правда?

Но в больнице все было по-другому. В больнице я мог об этом говорить.

– Ты ведь знаешь, что твой брат не грабил магазин, так? – спросила Лил.

Я кивнул.

– Ты уверен?

– Уверен.

Лил посмотрела на меня как-то искоса.

– Значит, он не виноват, и все будет нормально.

– Спасибо, судья Спайсер.

– Пожалуйста. И хватит тут хандрить, а то получишь уткой по башке.

Лил.

Но дома – дома никто про это не говорил.

Тем временем я видел отца все реже и реже. А когда видел, он казался каким-то… неустойчивым. Трудно сказать, как это у него получалось. Может, он выглядел так потому, что не вынимал рук из карманов, и глядел куда угодно, только не на тебя, и горбился, как будто у него что-то болело.

Так продолжалось до самого дня перед слушанием, когда он поздно пришел с работы. Он открыл дверь – мы с Лукасом были в гостиной, я помогал ему делать упражнения с гантелями, – и вошел.

В руках у него была куртка Джо Пепитона.

Она казалась такой же тяжелой, как гантели Лукаса.

Мама вышла из кухни.

Глядя в сторону, отец протянул мне куртку Джо Пепитона.

Потом ушел в спальню.

А мама – за ним.

Когда они спустились обратно, то пошли на кухню и стали вместе накрывать на стол. Странно было видеть отца с кастрюлей пюре. Потом мама села на один стул, а он – на другой. Когда мы поняли, что мама не собирается говорить, Лукас стал рассказывать про новое упражнение, которое он придумал: вести мяч вокруг пластмассовых конусов, а потом бросать из-под корзины. И мама, и отец, и мы все положили себе на тарелки картофельного пюре и зеленой фасоли и взяли по котлете, а потом Лукас, Кристофер и я начали есть. Но отец сидел перед своей полной тарелкой, а мама – перед своей, и они не ели. Даже не попробовали. А Лукас все рассказывал про то, как вести мяч, а мама с отцом смотрели в свои полные тарелки.

За весь ужин они не сказали ни слова.

И мы тоже – все, кроме Лукаса.

Потом кто-то постучал в дверь.

Отец посмотрел на маму. А мама – на отца.

– Откроешь, Крис? – спросила мама.

А когда Кристофер встал и пошел открывать, она тоже встала, пересела на его стул и взяла отца за руку.

Кристофер вернулся на кухню. За ним вошел мистер Догерти. В форме.

– Добрый вечер, – сказал он. – Простите, что помешал ужинать.

В доме он казался просто огромным. Может, из-за формы. Казалось, сядь он на какой-нибудь из наших кухонных стульев – и тот рассыплется под ним на кусочки. Вот до чего огромным.

– Здравствуйте, – сказала мама и встала.

– Здравствуйте, миссис Свитек, – сказал мистер Догерти и кивнул. Потом посмотрел на меня. – Ребята просили передать тебе привет, Дуг.

– И им от меня передайте, – сказал я.

– Ладно. – Он повернулся к Лукасу. – Я слышал, вы вышли на работу, тренер.

Можете угадать, каким стало лицо Лукаса, когда огромный мистер Догерти назвал его тренером?

Потом мистер Догерти посмотрел на отца и кивнул.

– Мистер Свитек, – сказал он.

Отец кивнул ему в ответ. Глядя на маму. Не сводя с нее глаз – ни на секунду.

Ни один из нас не знал, что сказать. Думаю, вы понимаете, почему.

Мама тихонько покашляла.

– Хотите котлету? – спросила она.

Видите? Она тоже не знала, что сказать.

– На вид они вкусные, но я лучше не буду, – ответил мистер Догерти. – Я уж и так опоздал на ужин, а вы понимаете, что скажет жена, если я не смогу съесть ничего из того, что она приготовила. – Он откашлялся. Дважды. – Кристофер… – начал он.

– Слушание только завтра, – сказал Лукас. – Вам нельзя…

– Никакого слушания не будет, – сказал мистер Догерти.

В космосе не бывает шума. А вы не знали? Если кто-нибудь из астронавтов с «Аполлона-11» решит прогуляться вокруг космического модуля, он не услышит ровным счетом ничего. Там нет вообще никаких звуков – примерно как в нашем доме всю следующую минуту.

Потом отец встал.

– Крис, – сказал он и остановился. Попробовал снова: – Крис…

– Мы получили анонимное сообщение, – сказал мистер Догерти. – Мы нашли все, что было украдено из хозяйственного магазина. Все без исключения. И звонивший признался. В этом и в том, что ограбил «Спайсерс дели» прошлой осенью.

Мама поднялась со стула и встала рядом с отцом.

– Полицейское управление Мэрисвилла приносит тебе свои извинения, Кристофер, – сказал мистер Догерти.

– Крис… – сказал отец.

– Сообщение было анонимным, и детектив, которому поручено расследование, – а это я, – считает дело закрытым. Никаких обвинений больше не будет.

Мама снова взяла отца за руку.

– И я уверен, – сказал мистер Догерти, – я совершенно уверен, что человек, который нам звонил, теперь понимает: связываться с чем-то в этом роде значит подставлять под удар не только себя самого, но и многих других.