Депеша, посланная на следующий день, гриф на которой поставил Теффт, называется «Оперативная сводка по Южной Осетии № 2: Грузия заявляет, что контролирует большую часть территории Южной Осетии, бои продолжаются». Она показывает, что «посольство США снова соглашается с отчетом Саакашвили», который, согласно депеше,

«заявил, что у Грузии не было намерений ввязываться в эту схватку, но она была спровоцирована южноосетинцами и вынуждена была ответить, чтобы защитить грузинских граждан и территорию… [Он] подтвердил, что грузины приняли решение продвигаться вперед только тогда, когда обстрел усилился и не было замечено, что русские накапливают силы на северной стороне Рокского туннеля».

Еще хуже, говорится в депеше Теффта, то, что из обстоятельств допускается, что посольство проигнорировало свидетельство из уважения к Вашингтону, а «все свидетельства, имеющиеся у посольства, подтверждают заявление Саакашвили, что эта война не была первоначальным намерением Грузии». Среди этих данных — следующие:

«Ключевые грузинские чиновники, которым пришлось бы взять на себя ответственность за нападение на Южную Осетию, были в отпуске, и грузины начали мобилизацию только 7 августа, когда нападение шло уже полным ходом. И только вчера в 22:30 представители Министерства обороны и МИД еще надеялись, что одностороннее прекращение огня, объявленное президентом Саакашвили, будет соблюдаться… Только когда южноосетинцы открыли артиллерийский огонь по грузинским селам, началось наступление на Цхинвал» [08TBILISI1341].

На самом деле наблюдатели ОБСЕ, присутствовавшие на месте действия, не видели и не слышали ничего, что говорило бы о том, что артиллерия Южной Осетии начала обстрел до грузинского нападения на Цхинвал. Они заявили, что «грузинское нападение на Цхинвал началось в 23:35 7 августа, несмотря на прекращение огня»{399}.

В 2007 году Россия застала американское посольство врасплох, подняв вопрос о картах «Гугл». В депеше, гриф на которой был поставлен заместителем главы миссии Дэниэлом А. Расселом, озаглавленной «Американо-российские переговоры о безопасности», констатируется, что помощник госсекретаря США по проверке, соблюдению и реализации договоренностей Пола де Саттер и руководитель управления МИД России по вопросам безопасности и разоружения Анатолий Антонов

«начали диалог по вопросам космического пространства в ходе своей встречи в Париже 25 января. Де Саттер предложила проект совместного заявления президентов по свободному доступу и использованию космического пространства в мирных целях… [Российский заместитель министра иностранных дел Сергей] Кисляк перешел от разговора о сотрудничестве в области космоса к озабоченности по поводу доступности спутниковых карт “Гугл” в Интернете. Он сформулировал свои замечания как повторяющиеся реакции со стороны правительств разных стран, которые возражают против точного указания их промышленных и военных объектов. Он отметил, что “Google Maps” охватывают все районы мира, за исключением Соединенных Штатов [в то время]. По его мнению, точные координаты создают пособие для террористов для планирования нападений. Он заявил, что трехмерное изображение вызывает серьезный вопрос, на который должна ответить Организация Объединенных Наций. [Правительство России] планирует провести международную встречу для обсуждения всех аспектов, касающихся космического пространства, безопасности и терроризма».

Наверное, от неожиданности помощник госсекретаря по международной безопасности и нераспространению Джон Руд «признал, что доступность интернет-карт — это новая тема». Он призвал изучить эту тему в будущих дискуссиях. Кисляк ответил, что существуют правовые и практические проблемы как в военной, так и в гражданской сферах [07MOSCOW1877_a].

Россия выдвигала возражения, которые были очевидно законными. Увы, нигде в последующих депешах нет данных, отреагировали ли Соединенные Штаты на ее озабоченность. Более того, неспособность США предвидеть глубину реакции России на спутниковое наблюдение либо их беспечное пренебрежение этим вопросом также относились и к развертыванию американцами противоракетной обороны в Европе. С самого начала противоракетная оборона — по существу, «ПВО на стероидах» — была пороховой бочкой в спорах между Соединенными Штатами и Россией. Прежде чем перейти к изучению депеш, раскрывающих подробности по этой теме, необходимо рассказать о некоторых истоках того, почему противоракетная оборона и встревожила Россию, и считается дестабилизирующей баланс ядерных вооружений.

В 1983 году президент Рональд Рейган представил Стратегическую оборонную инициативу (СОИ), которую в то время прозорливо высмеивали как «Звездные войны», потому что она звучала тогда так же фантастически, как и по сей день. Ракеты «Пэтриот» были развернуты на Ближнем Востоке во время первой войны в Заливе, и, хотя они принесли мало успеха, идея противоракетной обороны, по крайней мере против меньших ядерных арсеналов, закрепилась.

Во время саммита в Рейкьявике в 1986 году Михаил Горбачев предложил ликвидировать половину всех стратегических (в отличие от тактических, или оперативных) ядерных вооружений. В обмен на это он попросил, чтобы Рейган воздержался от реализации противоракетной обороны на следующие 10 лет. Команда Рейгана ответила предложением ликвидировать все баллистические ракеты за тот же промежуток времени, сохраняя право на создание ПРО в дальнейшем.

Именно тогда Горбачев сделал предложение, меняющее правила игры: обе стороны за 10 лет избавляются от всего ядерного оружия. Рейган и его госсекретарь Джордж Шульц, которым в тот момент крыть было нечем, согласились, но они не могли согласиться на условие Горбачева, чтобы разработки по ПРО были ограничены на данный период лабораториями. В конечном счете Рейган, Шульц и их команда оказались неспособными отказаться от своего глубоко укоренившегося недоверия к русским и согласиться на это предложение. Ирония в том, что у ПРО хватало возможностей закрыть все окна уязвимости в национальной безопасности США, которые могли бы оставаться незащищенными, если бы Соединенные Штаты и Россия разоружились: их неспособность блокировать массированную ядерную атаку сохраняется по сей день и, наряду со своим дестабилизирующим компонентом, создает опасный стимул для прекращения ее развития.

Но саммит в Рейкьявике действительно открыл дорогу для Договора о ликвидации ракет средней и малой дальности, который запрещает вооружения, с помощью которых Россия может нанести удар по Европе, а Соединенные Штаты могут нанести удар по России из Европы. Однако с 2012 года Соединенные Штаты начали жаловаться, что Россия нарушает этот договор, и в 2014 году официально уведомили Россию, что выходят из него. Кроме того, вскоре после своей инаугурации президент Джордж У. Буш вышел из Договора по противоракетной обороне, ограничивающего число противоракет, которые могут использоваться против атаки с использованием баллистических ракет, для того чтобы дальше развивать ПРО{400}.

Простительно недоумение, как это оборонительная система может быть дестабилизирующим фактором. Почему же именно просто защита — даже без ответного удара — от ядерной атаки представляет собой «экзистенциальную» угрозу сама по себе? Но, каким бы нелогичным это ни казалось, противоракетная оборона — это провоцирующий фактор. Начнем с того, что она побуждает государства с незначительной противоракетной обороной или вообще ее не имеющие думать, что необходимо начинать ядерную атаку прежде, чем будет введена в действие более передовая противоракетная оборона другого государства. Не имеет значения, что от любой противоракетной обороны мало пользы при массированной атаке. Наверное, самое пугающее из всего, это что государство с более совершенной — или, точнее, с менее рудиментарной — системой ПРО чувствует себя обязанным начать ядерную атаку первым против ядерных вооружений государства с менее передовой системой, в порядке удержания атаки последнего. Наконец, государство с менее передовой системой ПРО чувствует себя обязанным создавать больше ядерного оружия — как для того, чтобы восполнить то, что оно может потерять при первом ударе, так и для того, чтобы преодолеть противоракетную оборону. Достаточно для дестабилизации, не так ли?