прикосновения член вполне мог бы сам по себе взмыть вверх к потолку. Другой рукой она медленно стянула трусики с ляжек и подалась вперед, сбив фишки с доски.

– Раскрой рот, – скомандовала Тира. Он повиновался. Она сунула ему между зубов трусы, а затем стала нащупывать у него на затылке застежки маски. – Где у этой штуковины молния?

– Молнии нет, – пробубнил он сквозь кляп.

– Неважно. – Она рывком расстегнула застежку-липучку, сдернула маску с его черепа и, скомкав, бросила вместе с запашистым бельем – последние предметы их одежды.

Тира провела кончиками пальцев по отвердевшим шрамам вокруг его глаз.

– Нежнее!

– У меня были туфельки из крокодиловой кожи, потрясающие, они лежали в чемодане, который потеряли или украли в Коста-Рике! До сих пор их жалко. У тебя кожа на ощупь как у тех туфель.

– Я еще не законченное произведение. Я смягчаю крокодиловые части лица витамином Е.

– Ты никогда не будешь выглядеть как раньше, Александер. Эту маску тебе никогда не снять.

Она что, выудила эту мысль из его головы? Он никогда не подозревал в Тире таких способностей. Но теперь, когда его голова лишилась панциря, все было возможно.

– То, что вверху, то и внизу, – сказал он и, сняв ее руку с пениса, опустил к давнишним шрамам у его основания.

– Ты все равно чертовски красив, – произнесла она.

– Спасибо.

– А теперь ощути вот это, – Тира приложила ладонь Бруно к своей промежности, но в последний момент удивила его, сместив ладонь влево. В густом лесочке между ляжкой и пахом он нащупал под шелковистой кожей твердый бугорок размером с мячик для гольфа.

– Киста, – пояснила она. – Она неопасная, и уже много лет.

– Ясно, – он погладил подкожный бугорок, покраснев от смущения.

– Мне сказали, что ее можно удалить, – с вызовом продолжила она. – Но я отказалась, она мне не мешает.

Если это была проверка, он с легкостью ее прошел.

– У тебя удивительная кожа.

Доска была сдвинута к скомканным носкам, берлинскому камню и пустой банке из-под джема. Одна кость и фишка затерялись в простынях во впадине продавленного старого матраса и теперь слегка постукивали под телами Бруно и Тиры. Она была крепкой и вместе с тем текучей, как вода, ее руки пугающе мускулистыми, а соски, точно юркие язычки, скользили по его коже, ляжки были влажными и гладкими там, куда проникали его пальцы, а за ними и он… Похожее на мячик для гольфа уплотнение под кожей тоже как будто плыло, податливо соприкасаясь с ним, и ему было приятно, а не противно: ведь это была особенность ее тела, а не изъян. Тира, обычно такая говорливая, на этот раз не кричала и не стонала. В тишине их двойное дыхание звучало в унисон с пением пружин складной кровати. Мысли Бруно словно перетекали в ее мысли, во всяком случае, изливались далеко за пределы его тела.

При неярком свете кухонных лампочек, который он заслонял своим телом, невозможно было разгадать выражение ее лица.

– Меня как будто… проглотили, – проговорил он.

– Ешь или будешь съеден, – прошептала она. – Поймай и сожри. Таков наш девиз.

– Наш?

– Так Кит говорит.

– Мы можем не впутывать сюда Кита? – Бруно уже не забавляли ни марионетки, ни что-либо иное, отмеченное надоевшим ему лейблом Столарски. Он и так не избавился от подозрения, что Тира и Столарски – это один и тот же человек или что они оба относятся к нему одинаково. Если у него не было какой-либо иной причины трахать Тиру, то это могло быть просто желание вбить между ней и Столарски клин тайны.

– А почему?

– Ну, потому что тут он ни при чем.

Тира коротко хохотнула. Она оттолкнула Бруно и откатилась от него – ею овладело новое настроение, и это явственно ощущалось как пар или мороз на коже.

– А в каком это смысле Кит тут ни при чем?

– Он же уехал из города. – И Бруно махнул рукой в сторону Телеграф-авеню, коммерческой империи, которой правил Столарски, но которую тот милостиво покинул на радость мышам, сразу пустившимся в пляс. По крайней мере, в квартире 25, на их тайной явке. – Не хотелось бы делать поспешные выводы, но я решил, что он тебя бросил.

– Уж не знаю, что ты там решаешь или куришь. Может быть, мох? Кит вернулся на пару дней. И между прочим, он хочет видеть тебя в своем офисе завтра.

– В своем офисе?

– Ага. – Теперь Тира указала куда-то в сторону, но не рукой, а подбородком. – В «Зодиаке». – Она выгребла свою одежду из скомканных простыней и разбросанных фишек. Ловким движением рук набросив лямки бюстгальтера на плечи, она застегнула его на спине. – И еще он сказал, что раз ты здоров, то бесплатные завтраки кончились. Собственно, я и пришла, чтобы сообщить тебе это.

Книга третья

Шестьдесят четыре

I

Офис Кита Столарски располагался вдали от чужих глаз, на втором этаже «Зодиака», за дверью, обклеенной постерами Nike, а дверная ручка была настолько маленькой, что ее можно было и не заметить. Одну стену, обложенную кафелем, занимало узкое высокое окно, зеркальное со стороны торгового зала и похожее на крепостную бойницу, сквозь которую Столарски мог незримо подглядывать за покупателями. Возможно – кто знает? – он сидел тут и в тот день, когда Бруно приобрел футболки с надписью «ДЕРЖИСЬ» и спортивный костюм, в котором он сейчас стоял перед столом Столарски.

Кабинет был обставлен какой-то рухлядью и выглядел убого. Так мог бы обставить свою берлогу в подвале рядом с бойлерной, натащив какую придется мебель, неженатый менеджер жилой многоэтажки, где полицейские потом разбирали бы стены в поисках спрятанных трупов. Видавший виды стальной письменный стол необъятных размеров, наверное, был найден на свалке списанной мебели управления дорожного транспорта. Из выдвинутых ящиков металлического шкафа торчали папки для бумаг; такие же папки громоздились в картонных коробках и на полках, привинченных к неоштукатуренной бетонной стене, а еще валялись на полу. На самом же письменном столе Бруно бросилось в глаза отсутствие компьютера, зато он увидел настольную лампу, россыпь книжонок в бумажных обложках и порножурналов, коричневый смартфон «Слимлайн», винтажную пепельницу с логотипом «Калифорнийских медведей», бумажные стаканчики, перемазанные давно засохшим кофе, камеру «полароид» и руки хозяина кабинета, которые беспокойно шарили по столешнице, словно в поисках сигареты или просто не знали, куда себя деть. Это был бункер для расстрелов, мрачная нора для допросов магазинных воришек или штаб планирования операций по засылке тайных агентов