Люба привычно скинула туфли перед входом и на цыпочках, без единого звука прошла в свою комнату, где упала на кровать и разрыдалась, горько и беззвучно.

Ева видела всё: и как подъехала к воротам чужая машина, и как вышли из нее бабушка с домработницей. Она не сразу сообразила, что надо броситься на кухню и хотя бы убрать со стола свечи, вино и бокалы. А когда сообразила, было уже поздно: Люба вошла в дом. Ева с замирающим сердцем и мгновенно замерзшими руками и ногами юркнула под одеяло и стала лихорадочно соображать, как ей выкручиваться. В такой переплет она еще ни разу в жизни не попадала, даже примерно…

Салим тоже видел всё из окна гостевого домика на втором этаже. Даже если бы он никогда раньше не пересекался с Евкиной бабушкой, то все равно сразу бы догадался, что в дом вернулась хозяйка. Итак, Вигнатя вернулась. Это было как снег на голову. Салим запаниковал. Не так сильно, как Ева, но все-таки. Что делать? Выйти им навстречу? Да, но что он скажет, как объяснит? Сделать вид, что спит? Да. Да, но что сейчас начнется, когда они обнаружат на диване спящего ребенка? Закричат, наверное. У Стаса начнется истерика. Все равно придется выходить. А может, Ева не спит. Она объяснит бабушке, что Стас с Салимом – ее гости, что они завтра уедут… Они могут и сегодня уехать, если что… Ему-то ничего, с него как с гуся вода. Но Стаса жалко… И еще, главное: а вдруг Еве влетит? Наверняка влетит. Даже хуже. Ее лишат наследства. Судя по тому, что она рассказывала о своей бабке, так и произойдет. Салим знал, что они с Евой – разные люди, совсем разные. Что никогда они не подружатся, и вместе никогда не будут, ни дня, ни часа. Особенно после сегодняшней дикой ссоры. Но Ева – хороший человек. Ева – единственный человек, который подарил Стасу кусок настоящего детства. Ее нельзя лишать наследства! Этот дом должен быть ее домом, навсегда! Салим вспомнил о заряженном фамильном ружье в «оружейной комнате», которым хвасталась Ева. Он случайно вспомнил, как бы помимо своей воли, и тут же выкинул из головы эту дикую мысль.

Алка уснула мгновенно. Она не могла заметить, что ее будущий муж получил какую-то эсэмэску, которая его взволновала хуже, чем сообщение соседки о Еве. Она также никогда не узнала о том, что Макс в эту ночь так и не вернулся в спальню из туалета, а вместо этого сунул в карман куртки пачку сигарет и ключи от машины и выбежал из дому.

«Я не перечеркнутый человек в метро!» – сказала себе Ева и решительно отбросила одеяло. Она встала. Ее слегка трясло: воздух в комнате был разлит неравномерно по температуре, возле стен и везде – жарко, а вокруг Евы – кокон холода. По барабану! Тепло – не главное, главное – справедливость. «Я – не психбольной Екклесиаст!» – прошептала она облетевшей яблоне за окном, ее почти голым веткам, с последними, случайно задержавшимися, мертвыми листьями, которым тоже все было – суета сует. «Я – живой человек!» – сказала она вслух. Она должна понять, должна! Она же ее бабушка, а Ева – ее внучка! А если нет? Если нет, тогда, тогда… Тогда остается яд! Да! Все будет по честному: бокал яда. Или она его пьет, или она его пьет. В смысле: или внучка, или бабушка! Вот так, раз так! Воздух в комнате совсем ополоумел: Еву трясло от холода так, что она не могла схватиться за ручку двери, а когда схватилась, то чуть не обожглась…

Сад вокруг дома освещался японскими фонариками довольно хорошо. Салим смотрел из-за занавески на то, как сухонькая фигурка успокоила громадную мохнатую Лорду и направилась к дому. Перед крыльцом фигурка остановилась. Схватилась за столб. Присела на скамейку, наверное, передохнуть и отдышаться. На мгновение Салиму показалось, что за углом дома, не со стороны крыльца, а с задней стороны, мелькнула еще одна тень. Наверное, это компаньонка. Люба или как там ее… Салим отпрянул от окна, чтобы его не заметили, и неосознанно подошел к противоположному. Соседский недостроенный дом тонул в полутьме, вокруг него фонариков не было. Только над кортами была лампа под жестяным конусом. В круге под лампой ходил рабочий, строитель. Курил, наверное.

Отрыдавшись, Любуня выпила горстку таблеток валерьянки, запив их водой недельной давности, из кувшинчика на тумбочке возле кровати, и обратилась с молитвой к Богородице и с просьбой о помощи к своей покойной матушке, царство ей небесное. И эти две женщины помогли ей, подсказали, что делать. Любуня истово перекрестилась, повязала голову платком и собралась выйти из комнаты. Она не догадывалась о том, что Макса в доме не было и нет, а есть неполноценный чужой ребенок и находящаяся на грани нервного срыва родная Ева, за окном спальни которой наблюдает из гостевого домика влюбленный и готовый на многое пацан, знающий о существовании заряженного ружья.

Салим вернулся к своему первоначальному наблюдательному пункту. Вигнати во дворе не было – видимо, она уже вошла в дом. Хоть бы она не прошла на кухню, мимо Стаса! Хоть бы сразу пошла спать! А утром, спокойно, они может быть, как-нибудь и… Но вот на кухне зажегся свет и Салим понял, что до утра им не дотянуть. Все выяснится сейчас, ночью. И то, что они украли ребенка из больницы, и потратили все деньги на карточке, и вообще, что в доме посторонние… Салим облизнул пересохшие губы и вытер рукавом лоб. Может, все обойдется? Может, она не заметила Стаса, хоть и прошла через столовую, в которой он спал? Ну да, так и есть, ура. Она прошла на кух… и… перевернутый стул, и свечи, и соль, и… и… о, ужас! Бокалы! Бутылка! Что делать? Его же теперь обвинят не только в похищении ребенка, но и в спаивании несовершеннолетней!

И была ночь.

Макс вернулся домой с кругами вокруг глаз, разулся, стал варить кофе.

– О, ты уже оделся? – осведомилась заспанная Алка, заглядывая на кухню. – А меня почему не разбудил? Который вообще час? Ладно, неважно. Сейчас, я быстро в джинсы влезу – и поехали.

– Давай.

………………………………………………………………………………….

Сайт точного времени

Точное время в Австрии: Бад-Гаштан Веле Вена Грац Дорнбирн

Зальцбург Инсбрук…

Точное время в Азербайджане: Али-Байрамлы Баку Гянджа Евлах…

……………………………………………

……………………………………………

Точное время: Иерусалим[2]

Точное время в Индии: Аджмер Амритсар…

………………………………………………………………………………….

– Одна женщина, Хананеянка, просила Иисуса вылечить ее бесноватую дочь. Он вначале отказал. Как ты думаешь, почему отказал?

– Не умел лечить бесноватых?

– Умел

– Она была бесноватая от бесов, а у ГБ и СД была договоренность: чужих больных не лечить?