бои? ― спустя несколько минут блаженной тишины слышу осторожное. ― Это лишь средство заработка или всё же ради удовольствия?

– И то, и другое.

– Нравится ходить побитым и рисковать здоровьем?

– Об этом быстро перестаёшь думать. Просто подсаживаешься на адреналин, как на иглу.

– Но в профессиональный спорт идти не хочешь? Там хотя бы медицинский присмотр есть. Какая-никакая, но подстраховка.

– Ты знаешь, сколько надо жопу рвать, чтобы пробиться туда? И не факт, что получится. А деньги нужны сейчас.

– А если нужда в деньгах отпадёт, ты всё равно будешь продолжать? Для удовольствия?

Не нравится мне, к чему ведёт этот разговор.

– К чему ты это спрашиваешь?

– Хочу понять тебя. И понять себя. Что думаю по этому поводу.

– И как, получается?

– Нет, ― не сразу отзываются, играя серебряным крестиком, висящим на цепочке. ― Не получится, пока я не начну присутствовать на твоих… "вечеринках".

Ясно, к чему. Вернулись к тому, с чего начинали.

– Ну нет. Ну пожалуйста. Только не сейчас…

– Мне это действительно нужно. Правда.

Нужно. Ей это нужно. Чёрт, а мне нужна она. Но если я не дам ей того, что она просит, вероятно, рано или поздно могу попросту её потерять…

– Ладно, ― сдаюсь, скользя от её плеча к запястью, переплетая наши пальцы. Моё. Всё моё. ― Пусть будет по-твоему. Только без самоуправства. И от меня ни шаг, ясно?

Глава семнадцатая. Хлеба и зрелищ

POV САЛАМАНДРА

Я соврала Вите.

Ну, точнее, как… Не прям чтоб соврала, однако сказала не всё. Во всяком случае не назвала настоящей причины: почему для меня важно быть здесь. Сейчас. Сегодня.

А она есть. Обнимает своего "друга", клюя в щеку. С таким энтузиазмом, словно пытается заклеймить. И обнимает так "по-дружески", что я невольно чувствую себя третьей лишней, несмотря на переполненное людьми помещение.

Знаете вытянутые технические коридоры, расположенные на первых этажах жилых домов? В них ещё почему-то никогда надолго не задерживается и вечно что-то демонтируется. Вчерашний мебельный магазин на следующий день становится круглосуточным продуктовым, а через пару месяцев превращается в пункт выдачи или второсортную парикмахерскую с громким названием "Люкс".

Не знаю, чем это место планирует стать в ближайшее время, но пока оно просто ограждено строительной сеткой и закрыто на ремонт. Официально. С запасного же выхода желающих пускают в пахнущий побелкой и пылью подвальный зал.

Контроль на уровне: если ты есть в заранее проплаченном списке, здоровенный лысый детина под два метра ростом слова тебе не скажет, лишь хмуро зыркнет. Если же нет… Что ж, наличка крупного номинала решит эту проблему.

У меня, во всяком случае, такая схема срабатывала дважды. Хотя, быть может, это из-за того, что я девушка и не выгляжу особо подозрительной. Правда в первый раз, помнится, похожий по габаритам "секьюрити" весьма удивился моему рвению проникнуть на "закрытое пати" и искренне посоветовал "хорошеньким ножкам пойти в другую сторону". От греха подальше.

Совет и по сей день актуальный. На подобные мероприятия собирается та каста людей, что сильно не заморачивается моралью и этикой. Да и преобладание мужского, далеко не джентльменского начала, не может не напрягать. Даже несмотря на то, что в этот раз я не одна.

– Зажрался ты, Сорокин. Корни свои забываешь, ― панибратски закидывая локоть на плечо Вити, усмехается Яна, косо поглядывая на меня. Я ей не в радость ― это очевидно. Как и она мне. ― Роскошь светского мира глаза запеленила? Мы уже не катим?

– Чушь не пори, ― к величайшему облегчению её конечность с себя смахивают, подгоняя меня, чтобы не отставала.

– Чушь? Неделю пытаюсь тебя вытащить затусить в сквере, а ты вечно занят.

Конечно, занят. Потому что он был со мной. Всю прошлую неделю и всю эту. Если не нужно было ехать в автомастерскую или подрабатывать нянькой после занятий, каждую свободную минуту Сорокин проводил со мной. И каждую ночь. Со мной. В моей постели.

Официально ― в тайне от родителей. Неофициально ― все обо всём прекрасно осведомлены, но тактично избрали политику "не вмешивания" после последнего семейного разговора, когда выяснилось, что дочка выросла и по уши влюбилась. А раз всё настолько запущено, что остаётся делать? Только принять. Не палки же в колёса вставлять.

Влюбилась.

Да. Влюбилась. По уши. До пресловутых бабочек в животе, не сходящей с лица глупой улыбки и солнечной весны, поселившейся в душе в самый разгар осени. И да, это удивительное ощущение: окрыляющее, волнующее и переполняющее изнутри, если бы не… вылезающая без разрешения ревность. Съедающая и отравляющая.

Я единственный ребенок в семье. Любимый, желанный, обласканный. Соответственно, всё внимание всегда доставалось мне. С отношениями ещё проще: их никогда у меня не было, следовательно, и поводов делить кого-то с другими не возникало.

Честно говоря, до недавних пор я была твердо убеждена, что ревнуют лишь те, что страдают низкой самооценкой. Но, к сожалению, на деле оказывается всё сложнее. Ревность ― она как снежная лавина: непредсказуемая и накатывающая исподтишка. Ты можешь быть сколько угодно уверенным в себе и своём партнёре, но…

Но лежать у него под боком и смотреть, как он переписывается с той, что называет своим "другом" оказывается в прямом смысле физически больно. И пусть в тех сообщениях нет ничего криминального, их вряд ли даже можно назвать особо эмоциональными, боль и обида не отпускают.

Да, у всех есть прошлое, это нормально. Я понимаю это и принимаю. Только вот Витино прошлое бесцеремонно вторгается в настоящее. В моё настоящее, заставляя сомневаться меня: в себе, в нём, в том, что между нами, в том, сколько это продлится и если у этого вообще хоть какое-то будущее…

Не знаю. Я не знаю.

Я держусь, стараюсь не закатывать сцен, пытаюсь смотреть на ситуацию объективно, но… Притупленные от его ласк и внимания сомнения моментально выныривают из дрёмы, едва только имя Яны отражается на дисплее.

А сейчас ещё хуже. Сейчас она здесь. Крутится вокруг него: и так, и эдак, вытягивая на диалог под любым предлогом. Лишь бы сместить фокус его внимания с меня на себя.

И Сорокин отвечает. Отвечает так, привык отвечать тем, кто его хоть сколько-то не раздражает. Коротко, спокойно, умеренно равнодушно. Вот только это выводит из себя ещё больше, хотя, блин, блин, блин, ничего ведь такого в этом нет! Но нет же, я накручиваю и накручиваю себя, не в силах прогнать мерзкие картинки из головы. Те, в которых они совсем недавно были вместе…

Блин! Лучше бы я ничего о них