Хотя, постойте-ка… А могу ли я называться его девушкой? Мне ведь ни разу не озвучили нашего статуса.

Справедливости ради стоит заметить, что я и не просила этого, но всё же… кто я ему? И нет, аргумент, что мы много времени проводим вместе и спим вместе не считается. С ней он делал всё ровно тоже самое. И девушкой своей не называл.

– Пасиб, ― достают из пакета спортивные штаны и борцовку, отдавая мне скомканный целлофан. Какая честь. Хоть для чего-то гожусь. ― Присмотришь за ней? ― кивают на меня, и я прям слышу, как начинаю закипать. Не за грубую подачу, к его манере общения я уже привыкла. За то, КОГО он об этом просит. И кто в ответ салютует ребром ладони, едва сдерживая ухмылку.

– Естесна. Неужели две девочки не найдут, о чём потрепаться?

– Вот этого тоже не надо. Лишнего не болтай, ― лишнего? Например? ― От Яныча чтоб не отходила. Нехрен тебе здесь одной шнырять, поняла? ― это уже ко мне обращаются. И снова, в любой другой момент я бы даже не заострила внимания на ультимативной подаче. Но не сейчас. Не при ней.

Поздравьте меня. Кажется, у меня появился свой личный триггер.

– Гав-гав, ― откликаюсь, вызывая общее недоумение.

– Что?

– Это с перевода на собачий: слушаюсь и повинуюсь. Поводок к перилам привяжешь?

Вот теперь до Вити дошло.

– Не сердись, ― приобняв меня за лицо, успокаивающе целуют в губы. ― Я несу за тебя ответственность и не прощу в первую очередь себя, если с тобой что-то случится.

Ладно. Кипятиться вроде бы перестаю, но газ под конфоркой не выключаю окончательно. Лишь убавляю, потому что осадочек остаётся. Как и страшное, едва ли не катастрофическое нежелание хоть минуту пробыть с его "Янычем" наедине.

Вот только приходится.

– Эй, подружка, ― теперь и меня постигла участь стать подставкой. Она что, на всех подряд локти закидывает? ― Ну что, посплетничаем о том, о сём? Колись, как тебе Витюша? Горяч? Мне спасибо скажи: спецом для таких как ты подготавливала. Приходящих на всё готовенькое.

Спокойствие, Чижова. Только спокойствие. Соберись с духом и будь мудрее.

Потому, собственно, молчу. Не потому что нечего ответить, а потому что всё, чтобы я не сказала будет выглядеть как оправдание.

Правда и молчание не вариант. Оно, судя по всему, воспринимается как слабость, разжигая в Яне ещё больше энтузиазма.

– Да расслабься, ― так старательно изображают липовую дружелюбность, что Станиславский бы в гробу перевернулся, не поверив паршивой актёрской игре. ― Развлекайся, пока есть возможность. Всё равно это ненадолго.

– Крайне оптимистично, ― откликаюсь неохотно, вежливо снимая с себя её руку.

– А что поделать: не ты первая, не ты последняя. Хоть и не самая худшая, поверь. А я их всех застала.

– Составляла личный рейтинг?

– Вроде того.

– И какая была самая худшая?

– Хм… ― всерьёз призадумываются. ― Кажется, её звали Лера. Или Лена? Нет, Лена была другая, а эта последняя. Перед тобой. Та ещё истеричка: и то ей не так, и это не то. "Почему веников вонючих не даришь", "почему так мало удаляешь времени", "да тебе твои друзья важнее" и прочие бла-бла-бла. Так что, как ты понимаешь, девчуля лесом быстро пошла.

"Веники вонючие" ― полагаю, она имеет в виду цветы? Вряд ли хозинвентарь из каморки дворника. Хотя с последним я Сорокина ещё худо-бедно представить могу, а вот с первым воображение заклинивает. Какие букеты, шутите? Вся романтическая банальщина, что так нравится девушкам ― это не про Витю.

Красивые ухаживания, сладкие речи, прогулки под луной ― мимо, мимо и мимо. Не о нём и не для него. Этот факт просто надо принять как данность и не ждать у моря погоды. И уж тем более не предъявлять претензий в последующем.

– А с другими чего не сложилось? ― не хочу, но всё равно спрашиваю. Яна, конечно, не тот человек, слова которого стоит принимать на веру, но ведь сам Сорокин точно никогда ничего не расскажет.

– Да приблизительно тоже самое, ― снисходительно, даже чрезмерно снисходительно фыркают, разглядывая свои ногти. Которым не помешал бы качественный маникюр вместо любительского. Блёстки-конфети давно не в тренде. ― Не задерживались надолго и всё. Витькин рекорд ― пара месяцев с кем-то, а потом: аривидерчи, малышка. Так что сильных надежд не возлагай. Пока-то понятно: ему любопытно. Да и кому не захочется опробовать прилежную скромную девочку, а? ― многозначительно играют бровями. ― Но эта забава, как показывает практика, имеет свойство быстро наскучивать. Тихони-аристократки, конечно, хороши, но мужики ― они как мотыльки, их всегда к огоньку тянет. Без обид.

Да какие уж обиды. Отчасти она права. Часами сидеть на берегу и слушать, как я читаю вслух ― мало тянет на безудержное веселье и страстную страсть. У меня и самой вызывает искреннее недоумение очевидный для многих вопрос: почему? Почему, каким образом и по какой такой нелепости мы сейчас… вместе?

Ведь если объективно: я абсолютно не его типаж. Так же как он ― не мой. Вообще никак и ни разу. Такие как Витя всегда вызывали у меня лишь опаску, но вот она я. Здесь. С ним.

Противоположности притягиваются? Ну… Возможно. Однако, притянувшись, им всё равно нужна точка соприкосновения. Хотя бы одна. Иначе сцепления не получится.

Яна тоже это понимает. Вижу это в подведённых чёрными стрелками взгляде, тщательно оценивающем меня с ног до головы. Снова и снова. Интересно, что она видит? Полноправную сопернику или же досадную мимолётную помеху?

– И ты, разумеется, обеспечишь ему этот огонёк, да? ― не знаю, зачем спрашиваю. Наверное, чтобы оповестить её о том, что всё знаю.

Если Яна и удивлена, то вида не подаёт.

– Разумеется. В этом деле я лучшая.

Не сомневаюсь. И не только в этом, вероятно.

– Знаешь, у меня есть одна теория.

– Какая же?

– А не потому ли никто не задерживался, что ты саботировала все попытки Вити устроить свою личную жизнь?

– Саботировала? ― снова фыркают. Правда на этот раз не так уверено. ― Зачем мне это, дорогуша?

– Ну а как иначе? Скажи, давно поняла, что любишь его?

Замечание попадает точно в яблочко, заставляя хорошенькое личико исказиться… страхом?

– Кого люблю? Ты бредишь. Мы лишь друзья.

– Оно и видно.

– Что тебе видно? Пришла не пойми откуда и думаешь, что умнее всех?

– Нет, на это звание я не претендую. Однако понимаю, почему ты не можешь признаться ему. Знаешь, что взаимности не получишь и тогда всей вашей липовой дружбе придётся конец. Но молчать и отваживать всех от Вити ― это же тоже не решение проблемы. На что ты