— Джин! — говорит Сисси.

Я не обращаю на нее внимания. Мне нужно знать.

— Это дворец Правителя, верно? — кричу я. — Поезд ведет в загоны для геперов? Я прав, да?

Крагмэн хихикает.

— Дайте мальчику печенье. Дайте улыбающуюся рожицу нашему маленькому детективу, — он стирает выступившие слезы. — Это только начало, — говорит он. — Думаешь, ты такой смелый, думаешь, ты все понял. Хочешь правду?

Клэр кричит. Закатник, бледный и светящийся, как луна, пиявкой скользит за окном. Он не может видеть сквозь зеркальное стекло, но останавливается, глядя прямо на неподвижно стоящего Крагмэна, принюхивается. Потом исчезает. Снаружи, через крепостную стену, внутрь льется черная волна закатников. Крагмэн вытирает нос тыльной стороной ладони.

— Вот вам правда, — говорит он дрожащим голосом. — Неприукрашенная. Готовьтесь, детки, — он поворачивается к нам. — Мы одни. Человечество было уничтожено много поколений назад. Закатники захватили мир, и мы не смогли вернуть его себе. Мы не нашли антидота, лекарства, яда. Мы не нашли ничего, кроме смерти. Цивилизации никогда не существовало.

Сисси прекращает тянуть меня за руку. Она медленно, задумчиво поворачивается к Крагмэну.

— Когда пыль улеглась, выжило всего несколько тысяч человеков. Мы вели чудовищное существование. В подземельях дворца Правителя. В плену, где нас кормили насильно. Мы жили только для того, чтобы умирать, удовлетворяя аппетит Правителя. Но он был ненасытен. Он пытался остановиться, пожирать нас медленнее, но не мог справиться с искушением. Мы были слишком близко. И так все прочие правители. Никто из них не мог себя контролировать. Поголовье человеков в неволе начало сокращаться с пугающей быстротой. Одной ночью, много поколений назад, тогдашнему Правителю пришла в голову идея. Великолепный план. Он решил заключить сделку.

— С кем?

— С нами. С человеками. Он согласился отпустить пару сотен из нас, чтобы мы жили здесь, в горах. В сотнях миль, на слишком большом для закатников расстоянии, потому что путешествие — даже на поезде — подразумевало, что они столкнутся с солнечным светом. Человеки согласились — как будто у нас был выбор — и отправились в путь.

План был секретным, разумеется, только самые высокопоставленные лица знали об этом. Десятилетиями Правители удовлетворяли все наши нужды и пожелания. Этот секрет продержался дольше, чем кто-либо мог ожидать. Но я боюсь, что все секреты, особенно такие, как этот, всегда просачиваются наружу.

Он приглаживает волоски на родинке.

— Недавно до нас стали доходить слухи. О разладе во дворце, о том, что некоторые партии прознали о существовании Миссии. Даже слухи о том, что строится целый флот защищенных от солнца лодок. Мы им не поверили, — он смотрит в темное небо, — и это было ошибкой. Нас убаюкало ложное чувство безопасности. Они всегда выполняли свою часть сделки.

— Расскажите мне об этой сделке. Расскажите мне все.

— Мы размножаемся для них, — шепчет Крагмэн. — Это назначение Миссии. Мы ферма. И мы поставляем во дворец геперов с постоянной скоростью, как капли лекарства через капельницу. Мы достаточно далеко, чтобы они не могли сожрать нас всех и сделать так, чтобы мы вымерли. В обмен на это они поставляют нам все, чтобы мы могли выживать и даже процветать. Еду, лекарства, материалы. Ты мне, я тебе. Замечательный во многих отношениях симбиоз. Не то чтобы мы с ними пекли картошку в костре и пели песни, но достаточно.

— Вы отправляли детей им на съедение, — говорю я.

Он мрачнеет.

— Прибереги осуждение, парень, — отвечает он. — Ты понимаешь, что я делал? Я способствовал размножению нашего вида. Я — единственная причина, по которой мы еще не вымерли. Единственная причина, по которой ты существуешь. Так что на твоем месте я бы прикусил язык.

— Все мальчики, которых вы отправляли. Все старшие девушки… — говорит Клэр.

Крагмэн поворачивается и с нежностью смотрит на нее:

— Я дал вам счастливые годы. Вот что я сделал. Музыка, улыбки, солнце, еда, тепло. Вы не знали тирании страха, не сидели в холодных мокрых камерах в ожидании смерти и насилия, слыша жуткие звуки, с которыми закатник пожирает ваших любимых. Вам никогда не приходилось жить в страхе, что выпадет ваш номер, что стальные когти схватят вас и утащат. Вместо этого вы и другие дети деревни жили здесь в раю, в настоящем раю. Так что такого, если мне пришлось что-то придумать? Выдумать историю о Цивилизации? В незнании часто скрывается блаженство. И я дал вам это блаженство.

— Вы дали им смертный приговор, — говорю я.

— А разве это что-то новое? — кричит он, резко поворачиваясь ко мне. — Разве мы все не приговорены к смерти? С самого рождения мы все приговорены к смерти. Но посмотри. Я только сделал ее ожидание терпимым. Нет, больше этого, я сделал его счастливым, превратил в идиллию. Полную смеха, песен, вкусной еды. Посмотри на эти рисунки на полке. Видишь в них детскую радость, блаженство, как в чудесном сне. — Складки жира на его лице отчаянно трясутся. — Ты такой же, как Ученый. Говоришь точно так же, как он. Он вернулся слишком правильным для этого места.

— Джин, — Сисси умоляет меня уходить.

— Так вот почему тут столько беременных, — шепчу я, приходя в ужас от сделавшейся очевидной правды. — Так Миссия выживает. Так она снабжает дворец. Чтобы получать еду, лекарства, прочее, она должна пополнять… — я не в силах закончить.

— Баш на баш, — шепчет Крагмэн. — Баш на баш.

— И вы отправляете мальчиков, пока они еще совсем маленькие. Почему?

Глаза Крагмэна темнеют.

— Вы отсылаете их, пока они не становятся слишком опасными, — говорю я, понимая. — Верно? Потому что мальчикам здесь не место.

Крагмэн смотрит в окно.

— Для воспроизводства они не нужны, — после долгой паузы выдавливает он шепотом. — Об этом заботятся старейшины. — Он не сводит глаз с темноты, скрывающей резню на улице.

— Давно… — начинаю я.

— Веками. Мы здесь века, — говорит он. Долгая пауза. На лице его отражается намек на раскаяние, на пробуждение долго спавшей совести. — Да, были врожденные аномалии. Такое случается, если нет свежей крови. Печальное, но неустранимое следствие. Мы всегда быстро от них избавлялись. С глаз долой — из сердца вон.

По спине у меня пробегает холодок. Я вспоминаю. Старейшина в капюшоне, который две ночи назад спешно понес новорожденного в Дом Пустоши.

Крагмэн наливает себе еще, виски переполняет бокал и перетекает через край на пальцы. Он продолжает лить, не обращая на это внимания.

— Почему бы тебе не избавиться от этого осуждающего выражения? — спрашивает он. — Ты бы сделал на моем месте то же самое. Ты не знаешь, как на нас давили. Если мы не справлялись с квотой, — говорит он скривившись, — они переставали присылать еду. Однажды, когда был особенно неудачный период, они решили заявить о себе в полную силу. Приготовили нам сюрприз. Среди прибывшей еды было яблоко. Обычное с виду, но внутри было крохотное лезвие, покрытое слюной. Одна из девушек откусила от него и заразилась. Она обратилась, — он хихикает. — Так мы поняли, зачем Дворец потребовал за несколько месяцев до этого построить Дом Пустоши.